Покровский вестник, № 7-8(90), июль-август 2016 г.

ПАМЯТИ СОФЬИ ШОЛОМОВОЙ ПОСВЯЩАЕТСЯ

Литераторы не умирают, их рукописи не горят, а память о них живет не только в их произведениях, но и душах тех людей, с которыми так или иначе судьба писателя связывала. В этом можно было убедиться, посетив вечер памяти Софьи Богдановны Шоломовой, который прошел в читательско-экспозиционном зале имени академика Д. И. Багалея научно-исследовательского отдела документоведения, редких изданий и рукописей Харьковской государственной библиотеки имени В. Г. Короленко. У Софьи Богдановны был юбилей – ей исполнилось бы 75 лет, и в этот день, 15 июня 2015 года, на ее бывшем рабочем месте собрались очень близкие ей люди. Те, кто, несмотря на прошедшие пять лет после кончины, помнили ее так, как будто она до сих пор находится рядом – друзья, коллеги и просто читатели, которым она сумела также стать очень близким человеком. Прошел год, а я до сих пор вспоминаю этот вечер, перечитываю ее книги и вновь и вновь осознаю то, что память о человеке может быть такой действенной и живой. «С самого детства она проявляла стойкость и цельность своего характера – вспоминает ее супруг, Виктор Александрович Шоломов. – Однажды мы с братом дурачились и чем-то ее обидели. Она устроила суд и сказала, что с таким аморальным типом как я дружить не будет». Этот эпизод все же не помешал зарождению теплых чувств, которые впоследствии были закреплены прочными узами брака. Стойкость и основательность была проявлена Софьей Шоломовой и в стремлении, подражая отцу, поступить на химический факультет Харьковского государственного университета, куда она попала только лишь со второй попытки. Закончив университет она преподавала химию в мединституте. Студенты впоследствии благодарили ее не только за глубокие познания в этой сложной науке, но и за то, что она учила их самостоятельно и творчески мыслить. Ведь уже тогда, в самом начале своего пути Софья Богдановна сформировала свое жизненное кредо – ко всему подходить творчески. Этот девиз и привел ее к литературе.

“Покровский вестник”, № 11-12(92), ноябрь-декабрь 2016 г.

Александра Драчева,
преподаватель ХНУ им. В. Н. Каразина,
кандидат наук по социальным коммуникациям

Православные братства на Руси имеют долгую историю. Братчины упоминаются еще в Ипатьевской летописи, датируемой 1159 годом, хотя, в сущности, тогда под этим разумели в основном общие трапезы. В 16-17 веках в Украине объединения людей в братства были вызваны тем, что отстаивать основы православного вероучения стало острой необходимостью, так как в западных областях активно внедрялись протестантские идеи, и впоследствии, уния. Во главе такого просветительного движения встали многие образованные русские вельможи, среди которых были князья Курбский и Острожский. Во время святительства киевского митрополита Петра Могилы братства западной Руси достигли высшего расцвета. Однако в середине 19 века братства подпадают под правительственный запрет. В 1837 году в наказе чинам и служителям земской полиции значится, что «земская полиция обязана прекращать все тайные, равно и всякого рода законом воспрещенные сборища, сообщества или братства, масонские ложи» и т.п. То есть братства рассматриваются как опасные, наряду с масонскими ложами и другими тайными собраниями. Впоследствии мнение о братствах как особом роде общественного движения в правительстве все-таки было пересмотрено. Предпосылкой создания православных братств на территории Харьковской губернии послужило издание в 1864 году министром внутренних дел и оберпрокурором Священного Синода «Основных правил для основания православных церковных братств». В этом документе братством назывался «союз, который состоит из православных верующих для служения на пользу Православной церкви, противодействию посягательствам на ее права со стороны иноверцев и раскольников, для устроения и украсительства Православных храмов, для дел христианской благотворительности, для распространения и закрепления духовного просвещения». Этот документ был принят к сведению и выполнению Харьковской Духовной консисторией 19 августа 1864 года. В харьковской периодике 1880-х годов есть свидетельства о том, что желание создать православное братство епархиального значения было еще у преосвященного Амвросия (Ключарева), но состояние здоровья не позволило ему осуществить задуманное.

“Покровский вестник”, № 9-10(91), сентябрь-октябрь 2016 г.

В этом году почитатели святителя Иоанна Шанхайского дважды праздновали юбилейные даты. 17 июня исполнилось 120 лет со дня его рождения, а 2 июля весь мир отмечал 60 лет со дня его блаженной кончины. Отец Герман Подмошенский, который был духовным чадом святителя и первым составителем его жития, писал, что именно из Харькова святитель Иоанн «привез в изгнание частицу Святой Руси». Видимо, здесь, во время учебы в Императорском университете, произошло духовное становление этого подвижника Церкви, который своим благоволением не оставляет наш город без своего попечения.

В фонде редких изданий библиотеки Харьковского университета есть ценный экспонат – «Сборник сведений о роде Максимовичей». Эта книга вышла в 1987 году в Риге маленьким тира-жом всего в 30 экземпляров, и, как указывает автор, уготовлена «исключительно для членов своей семьи, родных, друзей и добрых знакомых, не предназначая такового для продажи». Ценность харьковского экземпляра этой книги заключается в дарственной надписи автора, И. (Иннокентия) Максимовича: «Дорогой, славный мой племянник Боря. Пусть сей сборник тебе всегда напоминает
отца… моего горячо любимого брата».
В книге тщательно собрана информация о каждом представителе этого рода и составлено его генеалогическое древо. Племянник Боря, указанный в авторской надписи, – это отец святите-ля Иоанна Шанхайского, а
повествование этого сборника заканчивается такими словами: «Последним представителем ІХ колена линии шестого сына Максима Васильковского, Михаила – пока является сын Бориса Ивановича, тоже Михаил».
Как нам известно, чадо, которому опытом всего рода и Божьим промыслом суждено было стать величайшим
светильником православия в мире, появилось на свет всего на год раньше выхода этой книги, в 1896 году.
«Каждому цену воздаст потомство», – пишет автор. Род начинается с 17 века, и ведет свой отсчет от Максима Васильковского, который был арендатором земель Киево-Печерской Лавры.
Профессиональная близость Васильковского к Лавре, ее укладу, во многом способствовала тому, что его
старший сын стал насельником этого монастыря и принял здесь постриг с именем Иоанн. Впоследствии он был
поставлен на Черниговскую епископскую кафедру. Еще при жизни он был известным духовным писателем и поэтом, переводчиком «Илиотропиона» и просветителем Сибири. Он отправил первую православную миссию в Китай, а после упокоения на его могиле происходило множество чудес. Святитель Иоанн (1651–1715) провел последние дни своей жизни на Тобольской кафедре, и его нетленные мощи по сей день хранятся в этом городе. Канонизация святителя Иоанна Тобольского состоялась в царствование Императора Николая II в 1916 году. В это время младший
член рода, Михаил Максимович, учился в Харьковском университете, и, скорее всего, это прославление стало
событием для всей семьи, ведь святитель Иоанн Тобольский был «гордостию и славой всего рода». Именно
так отзывается о нем составитель родословной книги: «Он должен быть почитаем всеми членами этого рода.
Прося его заступничества и покровительства нам, носящим прославленную им фамилию, надлежит более
всех других записать святое имя усопшего в сердца свои и усердно молиться о нем, особо чтить день его
кончины «10 июня», каковой день должны знать, помнить и особо чтить настоящее и будущее поколения наше-го рода». Имя своего прославленного родственника впоследствии получит при постриге Михаил, поскольку
с самого рождения у него установилась молитвенная связь со своим предком. Таким образом, генеалогическая вертикаль древа в этом роде начинается и заканчивается святым. Почитатели святителя Иоанна Шанхайского знают о том, что что этот подвижник оставил после себя множество литературных трудов, которые еще требуют дополнительного изучения и систематизации. Особый интерес вызывает его «Песнь молитвенного пред-стояния». Если внимательно ее рассмотреть, можно отметить текстологические параллели с произведениями святителя Иоанна Тобольского, который был к тому же и небесным покровителем Шанхайского пастыря.

Покровский вестник, № 7-8(90), июль-август 2016 г.

Харьков издавна называют городом студентов. Вместе с этим наш город является оплотом православной веры не только потому, что здесь дважды был остановлен раскол, но еще и потому, что эта живая и действенная вера во все времена была источником духовных устремлений жителей нашего города и концентрировалась в отдельных личностях, которые эти поиски максимально выражали

 

В 1914 году в число студентов Харьковского Императорского университета зачисляется потомственный дворянин Михаил Максимович. 

Ему едва исполнилось 18 лет, и он оказывается в центре социальных потрясений этого времени. Начало гражданской войны и круговорот революционных настроений захлестывает, в первую очередь, студенческую среду. Однако юный Михаил интересуется совершенно другими проблемами. Его целиком захватывают устремления духовные. Именно здесь он обретает духовного наставника – митрополита Антония (Храповицкого), с которым и окажется в далекой эмиграции. И именно в нашем городе стоит искать истоки святости этого величайшего подвижника, который ныне прославлен в лике святых угодников и которого весь мир знает как Владыку Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского. Как зарождается святость в человеке и можно ли прийти к ней через подражание святому человеку – эти вопросы были поставлены перед съемочной группой студии-продакшн «Т-студия» при создании документального фильма «Святитель Иоанн Шанхайский. Харьков. Начало пути». Авторам удалось пройти по знаковым местам Харьковской губернии, которые связаны с жизнью этого святого, так как документальные свидетельства ранних лет жизни святителя Иоанна исчезли в огне революции и последующих за нею войн. Нам оставалось только увидеть и про-чувствовать то, что память о святителе здесь жива. То, что святитель Иоанн настоящий Чудотворец, мы поняли уже в первые дни съемок. Он словно сам подсказывал нам, что нужно делать, указывал на необходимые для фильма места и людей и даже нелегкое для нашей страны время оказывалось схожим на те обстоятельства, в которых жил и действовал здесь святитель.
Среди первых объектов съемки был читальный зал центральной научной библиотеки ХНУ имени В. Н. Каразина. 

Это одно из немногих мест, оставшихся точно таким же, каким оно было при учебе здесь Михаила Максимовича. Нам очень хотелось получить комментарий независимого эксперта или историка о том, что именно здесь в ряду множества студентов сидел за книгами этот, тогда еще незаметный, но ныне выдающийся святой. Однако из-за разного рода обстоятельств наши комментаторы не смогли прийти, а мы не хотели с самого первого дня выбиться из графика съемок. Вместе с нами был мальчик, одетый в форму лицеиста, и мы приняли решение снять его читающим за одним из столов этого зала, а затем, в закадровом тексте, самим объяснить исторический контекст. Мальчик присел, оператор, Сережа Яськов, выставлял камеру, а я обратилась к библиотекарю с просьбой дать нам какую-либо книгу для антуража. Она кивнула и достала первую попавшуюся под руку – «Список насельных мест Российской Империи». 

«Покровский вестник» № 1, январь 2015

«Помяни, человеколюбче Господи, души отшедших рабов твоих, младенцев, кои в утробе православных матерей умерли нечаянно, от случайных деяний, или от трудного рождения, или от некоей неосторожности, или сознательно загубленных и тем не приявших святого крещения!.. а мя, грешную Валентину, совершившую убийство младенцев в утробе моей, прости и не лиши твоего милосердия…»

Горло перехватило, голос осип, по глазам больно полоснуло, помутивши текст молитвы, написанной фиолетовой ручкой на старом порыжевшем листике, очередной раз покрывшемся тяжелыми, крупными каплями…
«Господи, помилуй чад моих, умерших в утробе моей за веру и слезы мои, ради милосердия Твоего, и не лиши их света Твоего Божественного. Аминь…»
Я сидела, уставившись в одну точку на маленьком синем коврике, не обращая внимания на то, как затекли колени, и размазывала по уставшему лицу слезы, заливающие щемящую боль в сердце. Снова и снова, в который раз мысленно возвращалась в то далекое страшное утро 31 декабря две тысячи какого-то года…
Приемное отделение Третьего роддома в цокольном этаже старого корпуса облицовано белой плиткой. Низкие потолки, окрашенные масляной краской неопределенного цвета, на полу старый-престарый линолеум, в
некоторых местах затертый до сквозных дыр. В узкие окна, «сидящие» прямо на асфальте, видны ноги прохожих, быстро снующих над окнами. Слышно, как хрустит снег под их подошвами. Мороз подгоняет кого-то на работу,
на учебу, кого-то за елкой. Новый год должен наступить уже сегодня ночью. С улицы едва слышно доносятся смех и крики счастливой компании: «Мари-и-и-на! Позд-рав-ля-ем, позд-рав-ля-ем..!» Наверное, эта счастливая Марина родила сына или дочку… А здесь, внизу на топчанах, обтянутых синим дерматином, в порядке «живой» очереди под-ходят оформляться на аборт.