Потом, чтобы апостолы не сказали, что такая заповедь — любить врагов — невозможна, Он говорит: чего желаешь ты себе самому, то делай и другим, и будь в отношении к другим таков, каковыми желаешь иметь в отношении к тебе самому других. Если желаешь, чтобы враги твои были для тебя суровы, несострадательны и гневливы, то будь и ты таков. Если же, напротив, желаешь, чтобы они были добры и сострадательны, и непамятозлобивы, то не считай невозможным делом — и самому быть таковым.

Видишь ли врожденный закон, в сердцах наших написанный? Так и Господь сказал:
«вложу закон Мой во внутренность их и на сердцах их напишу его» (Иер. 31:33)

В греческом речь несколько своеобразная и свойственная только этому языку: и так все, сколько пожелаете, чтобы делали (не поступали) вам люди, так и вы делайте им; ибо таков (таковы) закон и пророки. При толковании этого стиха многое зависит от того, признаем или нет подлинным поставленное в начале стиха «итак» (ούν). Чтение сильно колеблется: во многих важных кодексах этой частицы нет. Вульгата

«ergo». Если

«итак» должно быть удержано, то между 12 и предыдущим стихами будет близкая связь. 12 стих будет просто выводом из предыдущего стиха. Если «итак» опустить, то мысль 12 стиха получит самостоятельное и независимое от предыдущей речи значение; другими словами, здесь связь или будет вовсе неясна, или же ее и совсем не будет. Некоторые новейшие экзегеты принимают последнее. По мнению Цана, можно найти достаточные свидетельства в пользу того, что в первоначальном тексте этого «итак» не было и что оно подозрительно и в других местах, несмотря на древнее и более или менее сильное свидетельство в его пользу (Мф. 6:22); (Мф. 7:19, 24); (Мф. 13:28); (Мф. 28:19); (Лк. 11:36); (Ин. 4:9, 30).

Попробуем прежде всего взвесить, какая мысль получается при опущении «итак». Почти единогласное объяснение таково, что этот стих поставлен у Матфея не на своем месте. Тут нам представляются целые теории. У (Лк. 6:30) выражение параллельно (Мф. 5:42). Поэтому 12 стих Матфея во всяком случае более уместен в (Мф. 5:38–48), где идет речь о том, как мы должны обращаться с другими. Но выражение могло бы быть поставлено и у Мф., после (Мф. 7:1, 2). Ст. 3–5 и 7–11 суть «интерполяции» из разных частей Логий. Отсюда легко видеть, какая путаница получается, если выпустить oun. Другие экзегеты не столь строги. Они не заподозревают стих в подлинности; но говорят, что он не имеет никакой связи с предыдущими. Oun следует здесь совсем зачеркнуть и допустить, что в (Мф. 7:12) содержится самостоятельный член в цепи одинаково не имеющих синтаксической связи увещаний (Мф. 7:1–5, 6, 7–11, 13–14, 15–20). Связующею нитью в этих выражениях служит только κρίνειν. К этой нити нужно прицепить и стих 15.

Теперь посмотрим, какая мысль получается, если ούν признается подлинным. Златоуст принимал ούν, хотя и считал его загадочным. Связь, которую он предполагает между 12 и предшеств. стихами, по мнению Толюка, неестественна, хотя иначе, говорит Толюк, чем Златоуст, ее и нельзя понимать. Как же понимал эту связь Златоуст?

«В этих кратких словах (12 стиха) Спаситель заключил все и показал, что добродетель и кратка, и удобна, и всем известна. И не просто сказал: «во всем, как хотите»; но: «итак (ούν) во всем, как хотите»; слово: итак не без намерения употребил, но с особенною мыслию. Если хотите, говорит Он, быть услышаны, то, кроме того, сказанного Мною, и это делайте».

Теперь какое же мнение из указанных считать верным? Следует ли считать ούν подлинным? Из двух предположений, по нашему мнению, вероятнее второе: ούν следует принимать за подлинное. Слова же 12-го стиха относятся не к ближайшему 11-му, а ко всей предшествующей речи, где говорится об отношении людей друг к другу. Подобные же вставки встречаются и во всех других ораторских речах и служат или для отдохновения самого оратора, или для того, чтобы дать возможность слушателям собраться с мыслями. Во многих случаях часто встречаются здесь повторения или обобщения, или просто бросается беглый взгляд на сказанное прежде.

Содержание стиха или выражаемая в нем мысль были известны еще в древности. Гиббон, по-видимому, с целью унизить правило, предложенное Христом, указывал, что оно встречается
у Сократа за четыреста лет до Р. X. в таком виде: «чем прогневляют тебя другие, того не делай им»
Диоген Лаэрций говорит, что Аристотель, когда его спросили, как нам следует вести себя по отношению к друзьям, ответил: «так, как нам желательно, чтобы они вели себя по отношению к нам»
Конфуций, когда его спросили, существует ли слово, в котором выражалось бы все, как мы должны вести себя, ответил: «не есть ли такое слово взаимность? Чего ты не делаешь себе, того не делай другим».
Подобные же выражения приписываются Будде, Сенеке, Филону и раввинам.
В Ветхом Завете такого же выражения не встречается.
Но древние, жившие до Христа, никогда не выражали с такою силою идеала, как Он. У Аристотеля о друзьях; в словах Иисуса Христа — о всех людях. У других лиц, высказавших такую же мысль (между прочим, у еврейского раввина Гиллеля), правило выражено в отрицательной форме; у Христа — положительно.

Далее, справедливо замечают, что Христос, высказав заповедь, и положив ею основание естественного права, не выставляет того, что Он хотел выступить с каким-либо новым открытием и указывает, что «в этом закон и пророки» (Мф. 22:40). Однако пророки доходили до этого правила только «едва», как (Мих. 6:8). В этой заповеди выражается скорее дух и сущность ветхозаветного закона и чаяние пророков, чем самые их слова.

Выражение не значит: «что делают вам люди, то же самое делайте и вы им», потому что мы часто не можем делать другим всего того, что делают они нам. Следует понимать его в более общем смысле: за любовь мы должны отплачивать любовью же. Общая мысль та, что мы должны делать людям, чего желаем себе. Далее, не всегда мы можем и должны делать другим то, чего желали бы себе самим, потому что, как правильно замечает Альфорд, иногда то, что было бы удобно для нас, было бы неудобно для других.
«Мы должны думать о том, что нравится нам, и затем прилагать это правило к нашему обращению с другими, т. е. делать им то, чего, как мы имеем основание предполагать, они желали бы. Это очень важное различие, и такое, на которое часто не обращают никакого внимания при толковании этого золотого правила» (Альфорд).

Закон сей, который на самом разумном естестве изображен, столько есть истинен, благ и справедлив, что никто, ниже верный, ниже неверный, не может его опровергнуть или ему противостоять. Если ты желаешь, чтобы к тебе были расположены люди: поступай и с ними равным образом. Хочешь ли ты себе, чтобы кто другой или похитил имение твое, или коснулся чести твоей, или какой либо тебе малый причинил вред? Без сомнения, не желаешь. Убо твори и ты так же, то есть не похищай, ниже бесчести, ниже повреждай другаго. Чего желаешь от других? Поистине, хощешь, чтобы все и любили тебя, и уважали, и всячески благоприятствовали тебе. Убо поступай и ты со всеми равно: всех люби, всех почитай, всякому благоприятствуй. Какой может быть на сие ответ, или какое противусловие? Нет никакого. Поелику же Божественный Евангелист Матфей, писав о сем Божием законе, упомянул, что Господь, когда сей закон предавал, присовокупил тогда и сие: «се бо есть закон и Пророцы» (Мф. 7:12): следует, что чему Моисейский закон и Пророки и Евангелие научают, столько есть праведно, сколько и сей праведнейший закон.

Потом показывая, что не должно надеяться и на молитву нерадящим о самих себе, равно как и тем, которые стараются о самих себе, не должно полагаться только на собственное старание, но должно свыше просить помощи, и употреблять собственные усилия, — Он беспрестанно внушает и то и другое.

В самом деле,
после многих наставлений, Он научает молиться;
научивши молиться, снова научает тому, что должно делать;
вслед затем Он опять научает, что непрестанно должно молиться, говоря: «просите, ищите и толцыте»,
а отсюда опять переходит к тому, что и самим нам должно быть тщательными.

Итак, говорит Он, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними. В этих кратких словах Спаситель заключил все и показал, что добродетель и кратка, и удобна, и всем известна.
И не просто сказал: «во всем, как хотите»;
но: «итак во всем, как хотите»;
слово: «итак» не без намерения употребил, но с особенною мыслию. Если хотите, говорит Он, быть услышаны, то кроме того, сказанного Мною, и это делайте. Что же именно?

Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди. Видишь ли, как Он и отсюда вывел то, что вместе с молитвою необходима нам и добрая жизнь?
Он не сказал:
чего хочешь себе от Бога, то делай ближнему твоему,
— чтобы ты не возразил:
как это возможно? Он Бог, а я человек.
Но произнес:
если чего хочешь себе от равного тебе, то и сам то же оказывай ближнему.
Что может быть этого легче? Что справедливее? Потом, предлагая величайшую похвалу, еще прежде самых наград получаемую за соблюдение этой заповеди, говорит: ибо в этом закон и пророки. Отсюда видно, что добродетель нам естественна и мы все сами по себе знаем, что должно делать, так что никогда нельзя извиняться неведениям.

«Создавый на едине сердца наша, разумеваяй на вся дела наша» (Пс. 32:15)
[Ориг. «сердца их, дела их»], во плоти явившись нам и удостоив быть наш Учитель, ныне восстанавливая поврежденное, ищет от нас лишь то, что в начале, создавая нас, вложил в наши души: потому что и для имеющего быть в будущем Его учения Он соответственным образом положил основание, и созданному от начала положению вещей впоследствии присовокупил учение; не иное что делая, как очищая почерневшую, вследствие принятия в себя греха, присущую Его творению красоту. И это особенно показывают чтомые сегодня и предложенные нам для растолкования евангельские слова:
«Якоже хощете да творят вам человецы, и вы творите им такожде».

Прекрасно предсказал пророк Исаия, говоря, что
«слово сокращено сотворит Господь по всей земли» (Ис. 10:23)
[Ориг. «во всей вселенней»].
Потому что в этом едином и кратком изречении Христос объял всю добродетель, всякую заповедь, чуть ли не всякую благую деятельность и устроение души (мысли). Посему, согласно Евангелисту Матфею, представив это, Господь присовокупил:
«Се бо есть закон и пророцы» (Мф. 7:12);
так и в другом месте, суммируя все в два начала, Он сказал, что на этих двух заповедях — предписывающих любовь к Богу и любовь к ближнему — утверждается весь закон и пророки (Мф. 22:37-40).

Ныне же Он все свел к одному; не только ту праведность, которая заключается в законе и у пророков, но охватил и вообще всякую у всех людей добрую деятельность, которую ныне не только для одного (израильского) народа, но и для всей вселенной Он представил как закон, лучше же сказать: для тех, которые от всякого народа под небом, присоединяются к Нему [Возможен иной перевод: «присоединяющихся к нему, т.е. к Божиему народу»].

И не только охватил, но и показал, что каждая из этих двух заповедей, которые Он дал, всаждены в нас по самой природе. Потому что это есть то, что и Иаков Брат Божий предписывает нам, говоря:
«Отложше всяку скверну, и избыток злобы, в кротости приимите всажденное слово, могущее спасти души ваша» (Иак. 1:21).
Это же Бог предвозвестил и через пророка Иеремию, говоря:
«Завещаю им завет нов, дая законы Моя в мысли их» (Иер. 31:31-33).
Потому что желать в душе — это принадлежит миру мыслей, в которых ныне явив запечатленными все евангельские заповеди, Господь заповедует и законополагает проводить жизнь согласно сему, потому что, как любящий добро и человеколюбивый, Он вложил в самую нашу природу познание того, как надлежит поступать («тин ту практэон гносин»).

В увещании соблюдать эту основную заповедь, Господь явил, что не только всякая евангельская заповедь всаждена в нас (по природе), говоря: «Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними», но и показал, что она — справедливая и нетрудная и полезная и легко-постижимая для всех и известная по природе. Потому что что — это? — Не знаешь разве, что гневаться и поносить брата и подобное сему — дурное дело? И почему сам ты не желаешь быть предметом его гнева и поношения (и нет сомнения ты соглашаешься с этим), но немедленно приходишь в огорчение и, не терпя этого положения, всеми способами стараешься избежать сего? — конечно, по той причине, что гнев это — злое дело, беззаконное и вредное. Также обстоит дело, если кто-то на твоей супруге останавливает страстный и чересчур внимательный взгляд; также — и когда кто-либо не только из вражды к тебе, но и вообще, говорит относительно тебя ложь. И просто сказать, все то, что запрещается согласно евангельским заповедям, то и нам неприемлемо. Что же сказать об уже ранее запрещенных законами Ветхого Завета крайностях греха, как: убийство, прелюбодеяние, клятвопреступление, насилие и подобное сему? Что же сказать и о противоположных сим грехам добродетелях и о том, как мы бываем довольны, когда они совершаются (со стороны других людей) в нашу пользу? Видишь ли, что и сам по себе ты знаешь каждую из этих заповедей и признаешь справедливой и полезной? и не только это, но и — не трудной: потому что не считал бы ты достойным большего порицания того человека, который полон бешенства на тебя или клевещет или каким-либо иным способом затевает козни против тебя, если бы ты действительно полагал, что этому человеку удержаться от каждого из этих дел, крайне трудно или даже и (совсем) невозможно.

Итак, пусть не будет того, чтобы, когда ты переносишь от другого человека зло, будучи обижаем им или обманываем или вводим в ущерб, тогда правильно судишь; когда же сам обижаешь ближнего и наносишь ему неправду или обманываешь, тогда иначе судишь, не вынося того же приговора тем же самым делам; но, будучи беспристрастным судьею, того, что не хочешь сносить от другого человека, как несомненное зло, того и сам не делай в отношении других людей; а добро, которое желаешь, чтобы проистекало для тебя от другого человека, то самое да будет сделано тобою и для него. Просишь нечто от кого-нибудь, защиту, возможно, или некую иную помощь, и, конечно, желаешь получить это, считая это полезным тебе? Не так ли? Поэтому, когда иной кто просит о чем-нибудь тебя, поусердствуй, чтобы быть соответственным самому себе, и хорошо обдумай и проведи в жизнь то, что он просит у тебя. Но, может быть, он просит нечто, что превышает твои возможности? Сделай то, что — в твоих силах; потому что, если бы у тебя были бы большие возможности, ты бы и применил их.

«Аще бо усердие предлежит», говорит Павел, «по елику аще кто имать, благоприятен есть, а не по елику не имать» (2 Кор. 8:12) [Русск. пер. «Ибо если есть усердие, то оно принимается смотря по тому, кто что имеет, а не по тому, чего не имеет»]. Хочешь быть любим всеми, быть достоин прощения (или: снисхождения) и считаешь, что тяжело и невыносимо терпеть осуждение и то если ты споткнулся в чем-то малом? — Тогда и сам люби всех, будь снисходителен, избегай осуждать, как бы в каждом человеке ты видел самого себя, и таким образом выносил приговор и такое имел расположение и так поступал.

«Яко тако есть воля Божия», говорит Петр, корифей Апостолов, «благотворящим обуздовати безумных человек невежество» (1 Пет. 2:15) [Русск. пер. «Ибо такова есть водя Божия, чтобы мы, делая добро, заграждали уста иевежеству людей»], то есть: ненавидящих нас напрасно и не желающих дать другим то, что сами стремятся получить от других. Как не назвать безумцем того человека, который в отношении того же естества не того же желает и не тот же выносит суд, когда самая природа вложила в нас эти тожественные суждения и желания [Несколько свободный перевод]? Потому что желание быть любимым всеми и от всех видеть добро, как и от нас самих воздавать тем же, естественно возникает у всех нас; следовательно, желать делать добро и ко всем иметь благорасположение, как и в отношении себя видеть то же, является врожденным в нас чувством. Потому что и созданы — мы все по образу Благого (Бога); но проникший и умножившийся грех не потушил в каждом из нас любви к добру, словно ничем не опасную для него; однако, любовь к ближнему, как сущую главу всех добродетелей, он сдробил и испортил и привел в негодность. Поэтому, обновляя наше естество и призывая вновь к благодати быть подобным Ему, дая Свои законы в наши сердца, как говорит пророческое слово, Он говорит:
«Якоже хощете да творят вам человецы, и вы творите им такожде».

Коренная, исходная заповедь — люби. Малое слово, а выражает всеобъятное дело. Легко сказать люби, но не легко достигнуть в должную меру любви. Не совсем ясно и то, как этого достигнуть; потому-то Спаситель обставляет эту заповедь другими пояснительными правилами: люби, «как самого себя; и как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними». Тут указывается мера любви, можно сказать, безмерная; ибо есть ли мера любви к самому себе и есть ли добро, которого не пожелал бы себе кто от других? Между тем, однако, это предписание не неисполнимо. Все дело стоит за тем, чтобы войти в совершенное сочувствие с другими так, чтобы их чувства вполне переносить на себя, чувствовать так, как они чувствуют. Когда это будет, нечего и указывать, что в каком случае надо сделать для других: само сердце укажет. Ты только позаботься поддерживать сочувствие, а то тотчас подойдет эгоизм и возвратит тебя к себе и заключит в себя. Тогда и пальцем не пошевелишь для другого и смотреть на него не станешь, хоть умри он.

Когда сказал Господь: люби ближнего, как самого себя, то хотел, чтобы вместо нас, стал в нас, т. е. в сердце нашем, ближний. Если же там по старому будет стоять наше «я», то не жди добра.

Рек Господь: И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними.
Это вводные слова в сегодняшнем Евангелии о любви к врагам. Прежде всего, если вы хотите, чтобы люди не были вам врагами, не будьте и вы врагами людям. Ибо, если правда то, что у всякого человека в мире сем есть враги, это значит, что и вы сами являетесь чьими-то врагами. Как тогда вы можете требовать, чтобы человек, которому вы враг, стал вашим другом? Потому сначала вырвите корень вражды из своего сердца, а затем только считайте, сколько у вас в мире врагов. Насколько лучше вы выполете этот дурной корень из своего сердца и вырвете постоянно прорастающие из него побеги, настолько меньшее количество своих врагов сможете насчитать.

Итак, если вы хотите, чтобы люди вам были друзьями, вы сами обязаны сперва перестать быть их врагами, а затем стать и их друзьями. Если же вы станете людям друзьями, то число ваших врагов или значительно уменьшится, или их совсем не будет. Но не это главное.
Главное, что в таком случае вашим другом станет Бог.
Главное для вашего спасения — не быть никому врагом, а не самому не иметь ни одного врага.
Ибо если вы людям враг, то и вы сами, и ваши враги мешают вашему спасению; если же вы людям друг, тогда и враги ваши бессознательно помогают созидать спасение ваше.
О, если бы каждый человек думал лишь о том, для скольких людей он является врагом, вместо того чтобы думать, сколько врагов у него самого! За один день хмурое лицо мира сего засияло бы как солнце.

Заповедь Христова поступать с людьми так, как мы хотим, чтобы они поступали с нами, так естественна и так очевидно блага — удивительно и стыдно, что она давным-давно не стала для людей повседневной привычкой.

Никто не желает, чтобы люди делали ему зло — значит, пусть никто и не делает людям зла.
Всякий желает, чтобы люди делали ему добро — значит, пусть всякий делает людям добро.
Всякий хочет, чтобы люди прощали ему грехи — так пусть и он прощает людям грехи.
Всякий желает, чтобы люди сочувствовали его горю и радовались его радости — пусть и он сочувствует горю других людей и радуется их радости.
Всякий желает, чтобы люди говорили о нём добрые слова, относились к нему с уважением, накормили бы его, если он голоден, навестили, если он болен, защитили, если он гоним, — пусть же и он так поступает с людьми.

Это касается не только отдельных личностей, но и групп людей, соседних племен, народов и государств. Если бы все классы, народы и государства усвоили бы сие правило, исчезла бы злоба и борьба классов исчезла бы взаимная ненависть народов, прекратились бы войны между государствами. Таково лекарство от всех этих болезней, и другого лекарства нет.

Господь убегает от славы, а она тем более преследует Его.

Во время проповеди, которую держал Христос, стоя на самом берегу Генисаретского озера (Мф. 4:18), народ так стал теснить Его, что дольше Ему трудно было держаться н а берегу (Мф. 4:18) и (Мк. 1:16).

Близ езера Генисаретского поучал Иисус Христос слову Божию. Толикое же множество людей было там собрано, что притесняли Его, желая слышать небесное Его учение. «Бысть же», говорит выше благоглаголивый Лука, «належащу Ему народу, да быша слышали слово Божие, и Той бе стоя при езере Геннисаретсте» (Лк. 5:1). На оном же езере видел два корабля, Петров и сынов Зеведеевых: видел же и рыбаков, которые, изшед из кораблей оных, измывали свои мрежи.

И необыкновенно было зрелище — видеть Спасителя на море, а поучаемых стоящими подле морского берега. Странное дело — рыбы на земле, а рыбарь на море!