Этот человек подошел не с целью искушать Христа, но с целью получить наставление, так как жаждал жизни вечной.

В этом и следующем стихах у Матфея огромная масса разночтений.
Правильным признается у Матфея такое чтение: «Учитель! Что доброе сделаю» и т.д.
Матфей называет подошедшего «юношей» (νεανίσκος) не здесь, а в стихах 20 и 22. Слово это, несомненно, указывает на молодость.
У Марка подошедший не называется ни юношей, ни каким-либо другим наименованием;
из слов (Мк. 10:20) и (Лк. 18:21) нельзя заключать, что он был молод. У Луки он называется ἄρχων – начальник, но над чем – неизвестно. Слово это встречается много раз в Новом Завете. Некоторые считали подошедшего к Христу одним из начальников иерусалимского Синедриона и даже отождествляли его с Лазарем, которого воскресил Христос. Самое вероятное мнение, что юноша был просто одним из начальников местной синагоги (Слово «архонт» зачастую обозначает просто члена муниципалитета из числа богатейших жителей города. – Прим. ред.).
Слова юноши, которые как нельзя лучше подходят к личности Христа, Его учению и деятельности («Учитель», «доброе», «вечная жизнь», а у Марка и Луки прибавка Учитель «благий»), показывают, что юноша, если прежде не знал Христа лично, то, по крайней мере, достаточно наслышан о Нем, чтобы обратиться с такой необыкновенной просьбой. «Это, – говорит Цан, – не был вопрос человека, раздраженного своей греховностью и нравственным бессилием в своих стремлениях к достижению святости, но вопрос такого человека, которого не удовлетворяли требования других учителей относительно благочестия и нравственного поведения. Напротив, Иисус произвел на него впечатление, и он возымел к Нему доверие, что Он возвысит Своих учеников над неудовлетворительной массой дотоле существовавшего иудейского благочестия (Мф. 5:20)».

Некоторые обвиняют этого юношу в том, будто он подошел к Иисусу с хитростью и лукавством, и притом с намерением искусить Его; но я скорее согласен назвать его сребролюбцем и невольником богатства, так как в этом же самом и Христос изобличил его. Укорять же юношу в лукавстве я отнюдь не намерен: не безопасно быть судиею того, чего мы не знаем, и особенно судиею — обличителем. Да и Марк отдалил такое подозрение, когда сказал об нем:
«притек и поклонся на колену, вопрошаше Его»;
и еще:
«Иисус же воззрев нань, возлюби его» (Мк. 10:17, 21).
Отсюда видно, как велика власть богатства. Хотя бы мы в остальных отношениях и были добродетельны, богатство истребляет все эти добродетели. Вот почему и Павел справедливо назвал его корнем всех зол:
«корень бо всем злым сребролюбие есть», говорит он (1 Тим. 6:10).
Юноша показал немалое усердие, когда сделал Иисусу Христу такой вопрос. В самом деле, тогда как одни приближались к Иисусу с намерением искусить Его, а другие по причине своих собственных или чужих болезней, он подходит к Нему и беседует о жизни вечной. Тучна была земля и способна к плодородию, но множество терния заглушало посеянное. Смотри, как он доселе готов был к выполнению того, что бы ни повелел Христос. Что мне делать, говорит юноша, чтобы наследовать жизнь вечную? Вот готовность его исполнить повеление Учителя! Если же бы юноша подошел к Иисусу Христу с намерением искусить Его, то это показал бы нам и евангелист, как он делает это в других случаях, например, в истории о законнике. Но если бы и сам юноша утаил свое намерение, то Христос не попустил бы ему утаиться: Он или явно, или намеками обличил бы его, чтобы мы не заключили, что юноша, обманув Его, утаился, а таким образом поругался над Ним. Сверх того, если бы юноша подошел к Иисусу с намерением искусить Его, то не отошел бы с печалью о том, что услышал. Никто из фарисеев никогда не испытал в себе такого состояния; напротив все они, будучи опровергаемы Иисусом, еще более ожесточались против Него. Не так поступает юноша: он уходит с печалью. А это служит признаком того, что он подходил не с коварным намерением, хотя и не с совершенно чистым; желал наследовать жизнь вечную, а обладаем был страстью гораздо сильнейшею.

Итак, когда Христос сказал: «аще ли хощеши внити в живот, соблюди заповеди» (ст. 17), — он не медля спрашивает: кия? И спрашивает не для того, чтобы искушать Иисуса, — нет, — а думал, что, кроме заповедей закона, есть еще другие, которые будут его путеводителями в жизнь вечную. Так сильно было его желание спастись! Но когда Иисус пересказал ему заповеди закона, — вся сия сохраних от юности моея!, говорит он; и на этом не останавливается, но снова спрашивает: «что есмь еще не докончал» (ст. 20)? И это тоже было знаком сильного желания им вечного спасения. Не маловажно то, что он не почитал себя докончившим дело своего спасения, а думал, что сказанного им еще недостаточно к получению желаемого.

Бог есть, во-первых, «Сый», во-вторых, «Благий». Сии два имени — самые главные и по значению обширнейшие из всех, какие Ему приписываются.
Первым именем Он сам назвал себя в Ветхом Завете, пред Моисеем на горе (Исх. 3:14);
а другое употреблено Единородным Его Сыном, который для того и приходил в мир, чтобы сообщить нам, сколько мы можем вместить, ведение Отца (Мф. 19:16-17).
Но, когда слышим мы, что Бог есть Сый, мы тотчас приходим к мысли о блаженном существе Его, по которому собственно Он выше всякого знания и, как некое безбрежное и безпредельное море, заключает в себе всякое бытие:
когда же Он именуется Благим, то мы представляем Его началом деятельным, которое сообщает себя и другим существам;
потому, что, при этом лишь условии, благий и может называться благим, если т. е. он будет благодетельствовать кому-либо. Следственно оба эти наименования, — и то, которое означает сущность в Боге, и то, которым указывается на Его деятельность, равно должны распростираться, — первое на три ипостаси, которые суть: Отец, Сын и Святый Дух, а последнее на разные роды могущества, на разные действия. И как в первом отношении называем мы Бога триипостасным, так в последнем по справедливости величается Он всемогущим.