Здесь под тем «человеком» Господь говорит о Самом Себе, и тут нет ничего удивительного. Ибо если воистину Он стал ради нашего спасения Человеком, то что удивляться, если ради нашей пользы Он представил Себя (в притче) одним из людей, Он — Который является всегда Хранителем и души и тела, как Владыка и Творец и того и другого; Который единый явил дела любви к нам и преизобильной заботы еще и до того, как мы пришли в бытие? Ибо до того как мы пришли на свет, Он уготовал нам вечное наследие Царства, как Он Сам говорит, — «прежде сложения мира» (Ин. 17:24). Прежде нас ради Он сотворил служебных посылаемых Ангелов, как говорит Павел, ради имущих наследовать спасение. Прежде нас, ради нас Он простер над всем этим чувственным миром небо, воздвигнув как бы некий общий и для всех в равной мере сущий шатер; небо всегда самодвижущееся и многообразно движущееся, как бы для того, чтобы в равновесии самодвижения оно удержало свойственное ему место; всегда же движимое в самом себе, оно несет с собою и множество звезд, дабы мы и из этого познали мимотечность настоящей жизни и восприяли пользу, как от всего того, что находится под ним, так иногда и от другого, того — что находится над нашими головами. Ради нас, прежде нас Он сотворил великое светило в начале дня, и — меньшее в начале ночи, и установил их и прочие звезды на тверди небесной, движимые в том же направлении, как и она, или же в обратном, и многовидно или идущих вместе, или отклоняющихся, дабы они служили нам знамениями и для определения времен (года), и цикла лет; в чем не нуждается ни ангельское естество, сущее выше чувственных восприятий, ни существо бессловесных животных, живущее только согласно чувственности. Итак, они созданы ради нас, одаренных чувством и иных потребностей, и ощущением красоты видимого мира, умом же через чувства воспринимающих эти знамения. Ради нас до нас Он основал землю, простер море, над ним богато излил воздух и над ним затем премудро свесил стихию огня, дабы умерить сопряженную чрезмерность холода в том, что находится внизу под ним, и чтобы пребывала в сохранности чрезмерность тепла того огня в его области; если же для своего бытия и бессловесные животные нуждаются в тех же вещах, что и люди, но и сами они для того, чтобы быть рабами людей, раньше нас пришли в бытие, как воспевает Пророк Давид.

Есть два рода людей: во-первых, люди праведные, и во-вторых, люди, достигающие оправдания при помощи покаяния; первые изначала сохраняют праведность, а вторые приобретают ее путем покаяния. «У… человека было два сына». Хотя наклонности и образ жизни разделили их, и нечестивого удалили от благочестивого, но истина признает всех единым созданием Творца; все — сыны Божии, хотя по своей злой воле и очень далеки теперь от этого своего достоинства. И сам Бог, когда мы предаемся дурным страстям и отступаем от благочестия, не отрекается от родства с нами, но даже к восстающим против Него обращается с отеческим увещанием:

«обратитесь ко Мне…, отступившие от Меня дети, и Я обращусь к вам» (Зах. 1:3)

Видишь, что как бы ни отпадал грешник, Бог и отступивших от Него не отказывается называть Своими сынами? Конечно, Он всегда помнит Свое создание и не отказывает ему в Своем благодеянии.

У некоторого человека было два сына; и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую мне часть имения. И отец разделил им имение. Что может быть проще этого драматичного начала притчи? А какие судьбы скрываются под сею простотою! Под именем человека скрывается Бог, а под именем двух сынов – человек праведный и человек грешный, или все праведники и все грешники. Человек праведный старше человека грешного; ибо Бог в начале сотворил человека праведного, который затем сам сделал себя человеком грешным. Грешник требует раздела, раздела и с Богом, и с братом-праведником.
Также под двумя сынами подразумевается двойственность природы в одном и том же человеке: одна природа жаждет Бога, а другая влечет ко греху. Одна природа подвигает человека жить по закону Божию, по закону ума, как говорит апостол, а другая – по закону плоти (Рим.7:22–23). Духовный человек и плотской человек – сии суть два человека в одном и том же человеке. Духовный человек не может представить своей жизни отдельно от Бога, в то время как плотской человек полагает, что его жизнь только начинается разделением с Богом. Духовный человек – старший, плотской – младший. И по самому происхождению духовный человек старше, ибо рассказывается, как сперва Бог сказал: «сотворим человека по образу Нашему» (Быт.1:26), образ же Божий – духовной природы, а не плотской; и затем создал человеческую плоть из «праха земного» (Быт.2:7), в который вдунул предварительно сотворенный образ Свой, то есть духовного человека. Конечно, плоть человеческая, какою ее создал Бог, ни в чем не была грешною, хотя и была сотворена из праха земного. Но ею человек был приведен ко греху.
И Ева была младше Адама. Она, созданная из плоти Адама, чрез желание плоти своей нарушила заповедь Божию и впала в искушение, и падением своим отделилась от Бога, а умом своим пошла в дальнюю сторону – в царство диавола.

В прекрасной притче о блудном сыне Христос также дает ответ на возражения фарисеев по поводу благосклонного отношения Христа к мытарям и грешникам (Лк. 15:2). Как отец, обнимающей возвратившегося к нему непокорного сына, Бог принимает кающегося грешника с великой радостью. Обыкновенным людям непонятна эта радость, – и это прекрасно изображено под видом ропота оставшегося в доме отца сына, когда он узнал, как ласково принял его отец его вернувшегося брата.
Таким образом, цель притчи очень ясна: Христос хочет показать, что Он, как и Бог, любит грешников и хочет спасти их, а фарисеи этому противятся и поступают в этом случае совершенно безжалостно в отношении к этим грешникам, которые им – братья. Напрасно поэтому искать какого-либо другого смысла в этой притче, и все аллегорические изъяснения ее могут иметь только духовно-нравственное применение, но не находят для себя прямого основания в самой притче. А таких опытов изъяснения очень много.
Так одни толкователи разумеют под старшим сыном – иудеев, а под младшим, блудным, – язычников (Августин, а из новых – Баур, Швеглер, Ричль и др.) в их отношении к Христианству. При этом аллегоризация простираема была означенными толкователями и на отдельные пункты притчи. Другие – под обоими братьями разумеют фарисеев и мытарей (Годе, Гебель, Кейль), или праведных и грешных… (Мейер).

Иудейский храм пуст. Полная тишина под его сводами, Херувимы простирают крылья над ковчегом завета. Но что нарушает этот торжественный небесный покой? Чей хриплый голос раздирает чудесную гармонию дома Господня? Из-за кого нахмурили свои лики Херувимы? Сквозь толпу, сгорбившись, пробирается какой-то человек с печальным лицом; он идет так, как будто считает себя недостойным ступать по земле; подобрав полы одежды и втянув голову в плечи, он прижимает руки к телу, стараясь занимать как можно меньше места, опасливо озирается по сторонам, чтобы никого не задеть, не толкнуть, низким поклоном, смиренно улыбаясь, приветствует каждого. Так этот человек, перед которым расступался весь народ и которому оказывал знаки высокого уважения, вошел в храм. Но что за перемена вдруг произошла с ним? Вот он выпрямился, его шелковые одежды расправились и зашелестели, печально-смиренное выражение лица стало дерзким и повелительным, робкие шаги — твердыми и уверенными. Он ступает так жестко, словно земля провинилась перед ним; быстро пересек храм и остановился перед Святая Святых. Подбоченясь, вскинул голову, и именно из его уст раздался тот самый скрипучий голос, который нарушил тишину храма. То был фарисей, который пришел в храм помолиться Богу….
А тем временем у входа стоял человек, своим смирением умножавший божественную тишину храма, пока в него не вошел фарисей. Маленький и ничтожный, как муравей перед исполином, стоял мытарь пред Господом. Он был одним из тех, кого фарисеи презирали, как грешников, и кто вместе с прочим народом кланялся на улице лицемерным избранникам. Он стыдливо забился в дальний угол храма, сокрушенный чувством собственной греховности, и трепет от присутствия Божия вливал в его душу ужас и стыд; покаяние, самое искреннее покаяние пронизывало все его существо.

Святитель Николай Сербский. Библейские темы. Слово в неделю о мытаре и фарисее

И являя это чрез притчу, Господь говорит: “Человека два внидоста (ориг. “взошли, поднялись”) в Церковь помолиться: един фарисей, а другий мытарь” (Лк.18:10). Желая ясно представить пользу, проистекавшую от смирения, а также и вред, проистекающий от гордости, Он разделил на две категории всех в храм приходящих, лучше же сказать – восходящих в него. Ибо таковыми являются те, которые приходят в храм Божий ради молитвы, а таково именно – свойство молитвы: она возвышает человека от земли на небо и восходя выше всего наднебесного, всякого имени и высоты и достоинства, представляет его Самому, сущему над всем, Богу. Был же и оный древний храм лежащим на холме, на возвышенности города, на вершине, где некогда во время мора в Иерусалиме, Давид, видя смертоносного Ангела, извлекшего меч на город, возшедши, учредил на том месте жертвенник Господу и принес на нем жертву Богу, и остановил мор: и это было в знак спасительного и духовного восшествия, вследствие молитвы, и благодаря ей – умилостивления; если же пожелаешь, то также и в образ сей нашей священной Церкви, воистину покоящейся на высоте, сущей неким ангельским и сверхмирным местом, где приносится бескровная и великая и воистину благоприятная Богу Жертва за умилостивление о всем мире и за уничтожение смерти и преизбыток бессмертной жизни. Посему-то Он не сказал: “человека два пришли в церковь”, но сказал: – “взошли в церковь”.
Но и теперь есть такие, которые, приходя в священную церковь, однако не восходят, но, правильнее будет сказать, – понижают представляющую небо Церковь; это – те, которые приходят в храм ради встречи и разговоров друг с другом, и товары выставляют и заказывают: ибо они – подобны друг другу; потому что, одни – товары, а другие слова выставляя, обмениваются друг с другом (одни – словами, другие – товарами); и как одних, некогда Господь решительно изгнал из оного храма, говоря им:

“Храм Мой, храм молитвы наречется: вы же сотвористе его вертеп разбойником” (Мф.21:3)

– так и других Он отверг сим выражением, показывая, что это – не восходящие в церковь, хотя бы и ежедневно приходили.
Фарисей же и Мытарь взошли в церковь, потому что у обоих у них была одна цель: помолиться, хотя Фарисей, после того, как взошел, однако свел себя вниз по той причине, что извратил направление свое; итак, цель восхождения у обоих была тождественна, но направление (в молитвенном устроении) было взаимно-противоположное. Ибо один взошел сокрушенным и смирившимся, научившись у Псалмопевца-Пророка, что сердце сокрушенное и смиренное Бог не уничижит: поскольку и сам о себе, конечно, по опыту зная, Пророк говорит:

“Смирихся, и спасе мя Господь” (Пс.114:5)

И что говорю – пророк, – когда Бог Пророков, ради нас ставший тем, что – мы, смирил Себя, почему Бог Его и превознес, как говорит Апостол (Фил.2:8)! А фарисей взошел весьма надмеваясь и кичась и выставляя себя праведником, и то – пред лицом Бога, перед Которым вся наша праведность не больше драных рубищ; так поступал Фарисей, ибо он не послушал, говорящего:

“Нечист пред Богом всяк высокосердый” (Притч.16:5)

и –

“Господь гордым противится” (Притч.3:34)

и –

“Горе, иже мудри в себе самих, и пред собою разумни” (Ис.5:21)

Наблюдай за собой, так как и Господь увещевает к тому, говоря в притче следующее: «два человека вошли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь» . Два человека вошли, но вышли не два человека, совершающее прямо один и тот же путь: фарисей очевидно от него уклонился. В одно место они вошли помолиться, но вышли, оказалось, не в одно место. Фарисей спешил дерзновенно, мытарь шел позади со страхом, — и тот, кто спешил, отстал, а кто был позади, опередил первого.