Евангельские чтения. Шестая неделя Великого поста. Вход Господень в Иерусалим

“За шесть дней до Пасхи пришел Иисус в Вифанию, где был Лазарь”, и вечерял у них, при чем Марфа служит, а Лазарь возлежит. Вот доказательство несомненного воскресения (Лазаря): спустя много дней он был жив и ел. Отсюда видно также, что вечеря была в доме Марфы, потому что они принимают Иисуса, как друзья и любимцы Его. Некоторые впрочем говорят, что это было в чужом доме. Мария при этом не прислуживала, а была ученицей.

За шесть дней до Пасхи пришел Иисус в Вифанию, где был Лазарь умерший, которого Он воскресил из мертвых. Где был Господь до того? Из предшествующего евангельского зачала известно, что Он сразу же по воскрешении Лазаря удалился в страну близ пустыни, в некий город, называемый Ефраим. Удалился же Он из простой предосторожности, дабы старейшины иудейские не схватили Его и не убили. Ибо воскрешение Лазаря встревожило сих безумных старейшин более, нежели все прочие чудеса Его.
Очевидно, этот Лазарь был человек известный, знаменитый, о чем свидетельствует и многочисленность посещавших его дом как во время его смерти, так и после воскрешения.
«И многие из Иудеев пришли к Марфе и Марии утешать их в печали о брате их» (Ин.11:19)
и:
«ради него многие из Иудеев приходили» (Ин.12:11) увидеть чудо, сотворенное с ним Господом.
И поскольку еще не пришел час Его, Господь удалился от Иерусалима и скрылся от злобных и коварных врагов Своих. И сие Он сделал ради нас.
Во-первых, для того, чтобы Его смерть произошла не тайно, но пред сотнями тысяч свидетелей, собиравшихся на Пасху в Иерусалим; да узнает таким образом весь мир о Его несомненной смерти, и да будет после чудо Его воскресения несомненным и очевидным.
Во-вторых, чтобы научить нас совершенной покорности воле Божией, да и мы не устремляемся на смерть во что бы то ни стало, по нашим собственным соображениям, но да испытываем волю Божию и будем готовы пострадать в тот час, который нам откроется. Ибо, если мы всецело предадим себя воле Божией, «и волос с головы нашей не пропадет» (Лк.21:18), и все с нами произойдет в то самое время, в какое должно произойти, а не раньше и не позже.
Если мы достойны умереть мученическою смертью за Господа Иисуса Христа и если мы при этом вполне покорны воле Божией и ищем славы Божией, а не своей, тогда наша мученическая смерть придет в то время и тем образом, кои более всего полезны и нам, и нашим ближним. Итак, не следует думать, будто Господь Иисус Христос избегал смерти, скрываясь от Своих палачей: не избегал Он ее, но лишь отлагал до часа, предопределенного Отцем Его, до того часа, когда смерть Его принесет миру наибольшую пользу. А что Господь не имел страха страданий и смерти, из Евангелия ясно как день. Так, однажды, когда Он предрекал Свои страдания и смерть, а Петр начал отвращать Его от мыслей сих, говоря:
«будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою» (Мф.16:22)
Господь воспретил Петру, произнеся страшные слова:
«отойди от Меня, сатана, потому что ты думаешь не о том, что Божие, но что человеческое» (Мк.8:33)

Так как Пасха, по закону, начиналась 14-го Нисана после полудня, то, значит, Господь пришел в Вифанию 8-го Нисана (за шесть дней). Но в какой день случилось 8-е Нисана?
Одни говорят, что это была суббота, так как-де 14-е Нисана в тот год случилось в пятницу. Конечно, если допустить, что Иоанн в выражении “до Пасхи” понимает “законно” совершенную иудеями в тот год Пасху и что этот “законный” день Пасхи именно в тот год пал на пятницу, то, конечно, принимающие такое мнение были бы правы. Но почему Иоанн в указанном выражении не мог иметь в виду ту Пасху, которую совершил со Своими учениками Христос на день раньше, т. е. 13-го Нисана, в четверг? Такой счет дней у Иоанна очень возможен. Притом, едва ли Господь стал нарушать без нужды покой субботнего дня путешествием с учениками. Кроме того, несомненно требовалось немало времени для того, чтобы приготовить Христу и Его ученикам вечерю, – и кто же бы стал ее готовить в субботу? Наконец, в один субботний вечер не могло совершиться то, о чем сообщает Иоанн: прибытие многих иудеев в Вифанию, после того как они узнали о приходе сюда Христа, и определение первосвященников убить и Лазаря (Ин. 12:9, 10). Таким образом, остается принять, что Господь пришел в Вифанию в пятницу пополудни, а в субботу ему предложена была вечеря. Евреи же вообще, кажется, любили устраивать большие вечери по субботам (Лк. 14:1, 5 и сл.). Если евангелист не счел нужным сказать, что вечеря была устроена на другой день по приходе Господа, то он и в других случаях не считает иногда нужным делать подобные разграничения дней (Ин. 1:39).
Вопрос о том, была ли эта вечеря та самая, о которой говорят Матфей (Мф. 26:6 и сл.) и Марк (Мк. 14:3 и сл.), толкователями решается различно.
Одни (напр., еп. Михаил) утверждают, что это была другая вечеря, и в доказательство своего мнения ссылаются, во-первых, на то, что у первых двух евангелистов описывается вечеря, совершенная не за шесть, а за два дня до Пасхи, во-вторых, на то, что имя женщины названо только у Иоанна, в-третьих, имя домохозяина, устроившего вечерю, названо только у первых двух евангелистов, в-четвертых, на то, что так различаются вечери в песнопениях церковных на страстную седмицу.
Другие же не видят нужды различать эти вечери и утверждают, что все три евангелиста говорят об одной и той же. Естественнее последнее предположение, так как представляется в высшей степени невероятным, чтобы на протяжении одной недели Господь дважды бы приходил в Вифанию и чтобы одно и то же событие – помазание Христа – повторили при почти одинаковой обстановке две разные женщины. Что же касается возражений, какие делаются против последнего мнения, то они не имеют силы. Прежде всего, второе и третье возражение, указывающее на необозначение имен, не имеет уже решительно никакой силы: один евангелист счел нужным назвать имя действующего лица, другой – не счел…
Что касается первого основания, то хотя оно и кажется веским, но на самом деле не имеет особого значения. Дело в том, что евангелисты Матфей и Марк говорят о помазании Христа вовсе не в хронологической последовательности событий, а только припоминают о нем по случаю того, что после истории этого помазания передают о предательстве Иуды (Мф. 26:14 и сл.), а, как видно из Евангелия Иоанна, Иуда и возбудил прочих учеников к ропоту на ту бесцельную трату драгоценного мира, которую сделала Мария. Евангелист Матфей, таким образом, вставил рассказ о помазании в 26-ю главу вовсе не потому, чтобы этого требовала строгая хронологическая последовательность событий, а для того, чтобы отчасти охарактеризовать настроение учеников вообще и Иуды в частности, а отчасти для того, чтобы сказать, что Господь знал о приготовленной Ему врагами участи (Мф. 26:12). Совершенно в такой же связи стоит история о помазании и в Евангелии Марка. Что касается свидетельства богослужебных песнопений, то они никогда не задавались целью устанавливать хронологическую последовательность событий. Это видно, напр., из того, что разговор Христа с апостолами о приготовлении пасхи происходил, по стихире на субботу Ваий, тогда, когда Христос пришел в Вифанию (прежде шести дней Пасхи)… ; в другой же стихире того же дня говорится, что Христос пришел прежде шести дней Пасхи воззвати умерша четверодневна Лазаря и др. примеры.
Откуда пришел в этот раз Господь в Вифанию? По всей вероятности, из Иерихона, где Он посетил дом Закхея (Лк. 19:5). От Иерихона до Вифании и ходьбы было около шести часов.

Евангелист, желая показать истинность воскресения Лазаря, говорит: “а Лазарь был одним из возлежавших с Ним”. Ибо он, явившись живым, не тотчас умер, но долгое время оставался на земле, ел, пил и прочее обычное совершал. Словами же, что “Марфа служила”, означил, что угощение было в ее доме. Приметь, прошу тебя, веру этой женщины. Она не поручила служение служанкам, но исполняет оное сама непосредственно. И Павел говорит о вдовице, которая умывала ноги святым (1 Тим. 5:10).

Евангелист Иоанн умалчивает о том, в каком доме была вечеря сия. На первый взгляд, можно было бы подумать, что это происходило в доме самого Лазаря. Но из Евангелия от Матфея (Мф. 26:6) и Марка (Мк. 14:3) ясно видно: вечеря была в доме Симона прокаженного, ибо и у сих двух евангелистов описывается то же самое событие, что и у Иоанна. Иначе мы были бы вынуждены предположить, что одно и то же событие произошло в Вифании дважды, и при том за краткий промежуток времени: первый раз в доме Лазаря, второй – в доме Симона прокаженного; а это менее вероятно.
Основанием для гостеприимства, которое сей Симон оказывал Господу, несомненно, было то, что Господь исцелил его от проказы. Ибо невозможно даже помыслить, принимая во внимание страшную строгость закона Моисеева, чтобы прокаженный человек устраивал вечери и созывал стольких гостей, в то время как и ближайшие его родственники не смели вступать с ним в какое-либо общение. И Лазарь был одним из возлежавших с Ним. Евангелист особо выделяет это, дабы тем показать реальность Лазарева воскрешения. Воскресший мертвец жил обычною жизнью телесных людей: двигался, ходил в гости, ел и пил. Он не был лишь минутною тенью, появившимся пред людьми и быстро исчезнувшим миражом; но был живым, здоровым, нормальным человеком, как до своей смерти и болезни. Господь воскресил его и удалился из Вифании в Ефраим на несколько дней. И в присутствии, и в отсутствии Христовом воскресший Лазарь равно был живым человеком; да не помыслят и да не скажут, будто бы Лазарь только в присутствии и под «внушением» Христа казался людям живым. Ныне же, когда Господь снова вернулся в Вифанию, се, Лазарь возлежит с Ним за трапезою в гостях у своего соседа, а может быть, и сродника, Симона. Сколь дивная картина! Господь вечеряет с двумя людьми, которым Он дал более, нежели может им дать вся вселенная: одного из них Он восставил из мертвых, а другого исцелил от проказы. У одного тело разлагалось от гроба, а у другого – от проказы. Господь Своею чудотворною силой возвратил первому жизнь, а второму – здравие. И теперь, пред самым Своим крестным путем, Он укрывается у них и находит в них благодарных друзей.
О, если бы мы все ведали, скольких из нас Христос каждый день спасает от нетления земли сей и проказы страстного сего жития, то мы бы непрестанно принимали Его как гостя в сердце своем и не отпускали бы Его из-под крова нашей души!

Прекрасно питомец истины скованного не задолго пред тем в темнице ада, но вышедшего и поражением смерти осмеявшего узы смерти, освобожденного от не гостеприимных (погребальных) пелен, опять поставил на вид и, миновав всех, вместе с ним вечерявших, (одного) этого назвал по имени. Целью у евангелиста было не то, чтобы соучастием знатных лиц в вечере и трапезе прославлять того, о ком благовествует он, — и не то, чтобы рассказать приятное, но чтобы всем известного Чудотворца из собственных Его дел представить Богом.
Таким делом Христа было и притом величайшим из дел – воскрешение скончавшегося и в тление обратившегося Лазаря. Потому то и совечеряющим Господу представляет его, и чудо объявляет вселенной не как измышленное фантазией, и предметом веселия делает досточудность того блестящего пира, на коем, как первое угощение, предлагался Лазарь в качестве духовной пищи гостям, – той досточудной вечери, на которой удовольствие чрева было отстранено, и наслаждались души возлежавших, – того удивительного веселия, в коем сделавшийся трапезою для тления снова стал полною чудес трапезою людей живых.
Ведь изобилующему всем и из Своей воли, как из неиссякаемого источника, бьющему благами, когда Он вошел под кровлю нищих, надлежало приложить бедным богатства, подобно тому как и бывшим в Кане Галилейской – угощение вином, не от земледелия добытым, – и того освобожденного (от смерти) благовременно поставить на вид (пред всеми) и как рай всякой сладости открыть его пред детьми и увеселяющим и увеселяющимся, – в котором не обнаруживалось запаха тления, ибо чрез Божественный зов он получил нетленное благоухание, не оказалось также и повреждения членов, ибо Творец был Тот, Кто Своим повелением возстановил его, – и вообще ничего ни малого ни большего, в чем (обычно) проявляется калечение подвергающихся насилию, – но было цельное изваяние, повсюду совершенное и прекрасное на вид до волоска.
Подобающим, поэтому, образом он (евангелист) устраивает этот пир, как из чистой, разумею, любви принявших (гостей на пир) вседобро детельных (людей), так и из чудес Того, Кто преизобильно доказан был, что Он есть Бог. Знал ведь он (евангелист), знал ясно, что это более всего обычно услаждало Божественный взор, если получающего услуги Спасителя… как он слышал от Него, что “Моя пища есть, да творю волю Пославшего Меня” (Ин. 4:34). Воля же Отца и Сына – спасение людей. А спасением людей служит вера в Него, всегда сопрославляемого с Отцом и Святым Духом в вышних, как в евангелиях говорит:
“это есть воля Отца Моего, да всякий видящий Сына и верующий в Него, имеет жизнь вечную (Ин. 6:40).
Желая же нашего спасения, Он в другом месте воскликнул так:
«огонь пришел Я вергнуть на землю» (Лк. 12:49),
— Желатель милосердия, жаждавший быть предметом жажды, Собою Самим поклявшийся, что не желает смерти грешника, так чтобы обращался и жил он (Иез. 33:1). Огонь пришел вергнуть Спаситель на землю, которую образовал Своими руками и освятил Божественным дуновением. Огонь пришел вергнуть Спаситель на нее (т. е. на человека) и снова возжечь свободную волю ея (человека), которою почтена была она от Него из начала, которую отнял от нея и поработил в страстях безчестия изобретатель зла и обмана. Огонь пришел вергнуть Спаситель на нее, этот просветительный огонь, животворный, огонь богопознания, истребитель терний нечестия, возраститель благочестивых семян, губитель и искоренитель всего противоприродного, но насадитель и возделыватель соответствующих природе благ благочестивых семян, чтобы как добровольно был увлечен человек обманом и самовольно навлек на себя непослушанием ранее предвозвещанную (ему Богом) смерть, так опять, освободившись от угара (заблуждения), познал должное и приобщился к Богу чрез исповедание и устремление к Нему.
Этот божественный и просветительный огонь Господь воспламенил и возжег ко спасению Иудеев и в Лазаре, как бы представляя им для спасения достойное веры доказательство (знание). Ведь не для верных, а для неверующих, всегда даются знамения для начала спасения (1 Кор. 14:22). Так, когда они прекословили и противоборствовали истине, Он делами Своего всемогущества являл о Себе, что Он есть беспрекословно Бог, как Сам в одном месте говорит:
«если Мне не веруете, делам Моим поверьте, да уразумеете, что во Мне Отец и Я в Отце» (Ин. 10:38),
то есть, как сияние солнца в солнце и как солнце в луче нераздельно и неизменно, по причине единосущия и равносильности (διὰ τὸ ὁμοούσιον καὶ αὐτοσθενές);
И в другом месте:
«видевший Меня, видел Отца» (Ин. 14:9),
— «как в плоде узнается дерево» (Мф. 12:33); (Лк. 6:44),
— и в ином месте:
«Я и Отец одно есмы» (Ин. 10:30),
указуя на равночестность и равносильность. Но возвратимся к предмету.
Сотворили Ему вечерю, Лазарь же одним был из возлежавших с Ним, говорит весьма великолепно для истинного удостоверения неизмышленности воскресения того, кто спасен был (от смерти). Так ведь и Сам Господь после Своего спасительного воскресения являл Себя Своим истинным ученикам, взявши и евши пред их глазами по закону человеческой природы. Поэтому и теперь, повелением Господним победивший закон природы и смерти, он (Лазарь) вечеряет вместе с Владыкою, воскресший веселится вместе с Воскресившим, глина совозлежит Ваятелю, избежавший тьмы сопразднует Свету, ходивший в оковах сорадуется мужественно Освобождавшему связанных, — в самых браздах смерти, именно в (погребальных) пеленах, сильною стремительностью обманувший ад пирует вместе с воскресившим Господом.
Но я обращаюсь к тебе (евангелисту): открой нам, Божественная глава, Иоанн, священные свои скрижали, ибо мы бессильны обнять неизмеримую глубину чуда. Да, говорит, совозлежал Иисусу Лазарь, ветхий и новый человек, которого посредством живого и всемогущего слова воззвал Он из тления к жизни, совозлежал новорожденный, как бы с кормилицей, с Тем, Кто Своим повелением объявил новое рождение людей. Ведь у иудеев новорожденные дети обычно лежали вместе с исполненными радостью родильницами, ибо жена, когда рождает, скорбь имеет, потому что пришло время ея, — когда же родит дитя, уже не помнит скорби ради радости, потому что человек родился в мир (Ин. 16:21).
Так и Господь наш, намереваясь воздвигнуть Лазаря из ада, плакал, Милосердый, и сжалился, видя человеческую природу разрушаемой и скорбя вместе с собравшимися. И вот Он владеющему смертью воспретил невидимо и, видимо возгласив удерживаемому смертью, совершил великое знамение Своего всемогущества и явил залог всеобщего воскресения. Поэтому Он совозлежал с тем, с кем было совершено это, радуясь, как удостоверивший делами, что Он есть жизнь и воскресение наше (Ин. 11:25), ибо уже и это предвозвещено было Им чрез пророка:
“и буду радоваться, тому, что Я благотворю им” (Иер. 32:41)
Этому чуду и празднику своему служили честные ученицы Спасителя и сестры воскресшего, принося одна угощение, а другая боголюбие. Ведь Марфа была гостеприимна как авраамитянка, нищелюбива как Иов и христолюбива как Петр, имея открытою любящую гостеприимство дверь для всякого входящего. Посему не тайно и не по неведению, как некогда Лот ангелов приютил, но в добром знании и расположении она под свою кровлю приняла Творца и Господа ангелов. Такова была Марфа, с такими свойствами и в таких заботах.

Опять и здесь она (является) более духовной. Она не прислуживает, как гостья, и не оказывает всем услуг, но воздает честь только одному, и приступает к Нему не как к человеку, а как к Богу. Поэтому она и миро излила, и отерла волосами головы; это показывает, что она имела о Нем понятие не такое, какое имели другие.

Первые два евангелиста пишут, что женщина излила миро на главу Христову, причем святой Марк еще добавляет: «разбив сосуд» (Мк.14:3). Самое драгоценное миро держали в хорошо запаянных и крепко запечатанных сосудах. Женщина разбила горлышко и тогда возлила миро сперва на главу Его, а затем, в знак безмерного почитания Его и своего собственного смирения, и на ноги. Она не старалась потихоньку открыть скляницу, но разбила ее еще и потому, что намеревалась все миро, без остатка, излить на Господа. И так, пока Марфа служила, как обычно, работая по дому и заботясь о трапезе, Мария по-своему отдала почесть Учителю и Чудотворцу. Две родные сестры выражали свое почитание Господа двумя разными способами. В ином случае, когда Марфа так же служила, а Мария сидела у ног Христа и слушала Его святое слово, Господь воздал Марии большую похвалу, нежели Марфе, сказав: «Мария же избрала благую часть» (Лк.10:42). Этим Он хотел подчеркнуть преимущественную важность ревности духовной по сравнению с ревностью телесной. Ныне же Мария приобрела драгоценное нардовое миро и, по восточному обычаю, изливала его на главу и ноги Того, Кто Своею вышеестественной чистотою омывал и исполнял благоухания ее душу. Присутствовавшие при сем событии разделились в соответствии со своими чувствами. Все молчали и молчанием одобряли поступок Марии, и только один из них не молчал и этого поступка не одобрял. Вот как евангелист, и сам там бывший, описывает негодование сего единственного:

Кто уподоблялся Марфе, – кто подражал Марии, сестрам Лазаря? Кто, подобно им, стяжал добрые маргариты – слезы, и принес оные Христу, оплакивая свою умершую душу так, как оне Лазаря? Кто приобрел драгой краеугольный камень – Христа, который повелел отвалить камень, чтобы воскресить Лазаря? Какая боголюбивая душа купила драгоценных ароматов; касии, ормуша, корицы, ониха, нарда, трости, и, приготовив благовонное миро, помазала вечеряющаго Господа? – которая, пав к ногам Его, помазала неприкосновенную главу, омочила миром и слезами ноги Его? – которая удостоилась слышать милостивый сей глас: “Отпускаются тебе грехи твои”? (Лк. 7:48) Какая душа изобилует столько миром и слезами что помазала и Христа – миро неистощимое?
Но, может быть, слыша сие, кто-нибудь скажет: “я подражаю жене грешнице” (Лк. 7:37-38), и приношу, если не миро, то слезы. Где же вечеря? Где Христос? Где оставление грехов? – Где? Слушай. Я тебе ясно скажу. В Церкви. Во внутренней храмине твоей. Что говорю, в Церкви? В сердце твоем. Там Христос. Там излей на Него миро. Там пролей слезы. Но не имею мира, говоришь, ни алавастроваго сосуда. Не имеешь мира? – Нет, имеешь миро – благодать, алавастровый сосуд – сердце, слезы – исповедание, власы – кроткия воздыхания. Их принеси, их посвяти, и получишь прощение.

Сестра же этой Мария, и она взяв фунт мира (нарда) настоящего драгоценного, помазала ноги Иисуса и волосами своими отерла Его ноги; жилище же наполнилось благоуханием от мира. Миром благочестия вея, святые (жены) миром благовония и жилище наполнили — Марфа чрез исповедание, Мария же делом.
Мария же тем, что делала, являла и свое благочестие согласным с исповеданием сестры и с верою брата.
Взяв миро, не бездушный камень помазала в жилище Божие, как Иаков, Явившемуся ему во время его бегства от Исава, но от Богородицы Девы рожденный одушевленный храм намастила Несозданному и Творцу всяческих Богу, не только удерживая подобие родства в этом отношении с Иаковом, как не ложная дочь, но гораздо больше превосходя патриарха верою и делом, поскольку тот изображал тень, она же касалась и поклонялась Самой Истине.
Дважды сделавшим это является Иаков: когда убегал от зависти, приготовлявшейся к убийству, и когда возвращается после божественного явлния в Вефиле (Быт. 28:18), (Быт. 35:14). Но и в этом отношении он также не равняется благочестью дочери. Ведь он ничего больше не мог, как помазать камень, во образ Краеугольного Камня, а она коснулась и намастила не только святой и одушевленный и богозданный храм несозданного и вечного Бога, но и, поклоняясь в Нем нераздельно сущему Богу, с Ним и чрез Него исповедует единого нераздельного Господа, в видимом благолепии уразумевая невидимую славу и в осязаемой плоти познавая неосязаемого и некасаемого Бога Слово.
Ибо
не умалило в их глазах славы невидимого Бога Его применение к нам,
не обезчестило в их глазах великолепного всемогущества Бога смирение Его совозлежания (с людьми за вечерею),
не уменьшила суждения их разума о превосходстве Недоступного немощная оболочка плоти,
не ослабила страха и трепета пред необъятною силою их искренняя любовь к Его снисхождеиию,
но от видимых знамений ведомые к невидимой силе, тем более удивлялись досточудности Его добровольной нищеты.
И от осуществленных на деле слов более чем словом о чудесах просвещаясь в уме и научаясь всемогуществу владычества (Господня), тем сильнее трепетали пред человеколюбным вочеловечением. Созерцая подаваемое чрез прикосновение к краям одежд произведение исцелений, поклонялись Богу, беспрепятственно действующему и источающему из Своей сокровищницы помощь, а помышляя о воскресении мертвых, чрезвычайчо изумлялись сопребыванию смерти с смертными.
Поэтому, умеряя страх любовью, оне обладали ненасытным влечением (ко Христу). Единодушные и единоверные, оне разделились между собою в служение Единому и Тому же при единении в Нем Бога и совершенного человека: одна старалась о человеческом ради снисхождения (Его) к нам, другая принесла приятное Богу и благовоннейшее усердие как жертву, возливая миро на живоносный Его храм, как на жертвенник. И это не беспечно, но старательно, целуя и отирая святыню природным покровом, она возложила на свою главу венец славы, не из тленного и земного вещества составленный, но блистающий лучами Божественного блеска.
Итак, если по Моисею всякий касающийся жертвенника освятится (Исх. 29:37), то что дoлжно сказать о прикоснувшейся к жертвеннику Самого Господа? Какими словами украсим единодушие этих родных? Да, их дела превосходят всякую похвалу.
Тебе, Марфа, для венца славы достаточно исповедания Христа (Ин. 11:27).
Тебе, Лазарь, для приобретения славы достаточно другом Христа назваться (Ин. 11:3).
Тебе, Мария, достаточно приговора от Бога, ибо Мария, сказано, “благую часть избрала (себе), которая не отнимется от нея” (Лк. 10:42).
Мария, любительница спокойствия, своеобразная пчела, пролетающая по лугам Божественных созерцаний, ставшая чужеземкой и переселенкой от запятнанной жизни и достигшая до безмятежной, и мирным предметам подобающей жизни Божественной:
“здесь ветерок нежный, и там Господь” (3 Цар. 19:12), по откровению Илии.
Из нея (божественной жизни) течет знание божественных и человеческих дел, как написано:
“научитеся и знайте, что Я есмь Бог” (Пс. 45:11).
Чистая голубица, тихо взявшая крылья свои и прибывшая в тихую и блаженную пристань спокойствия, чрез которое получила посвящение в то, чего желали пророки и праведники. Иаков, убежавший от грозившего копья, благополучно сретил Бога и столб – памятник, как часто говорилось, помазал. Мария весьма далекая от наплыва спутанных и случайных рассуждений, как бы волнующих тихое хранилище мыслей и ума, ясно услыхала от Бога ублажения и была удостоена обнять плотию (волосами) Необъемлемого.
Но находящийся в ослеплении Иудей нападает на наше рассуждение и говорит: не богохульствуй, христианин! ибо написано:
“никто не увидит Моего лица, и жив будет, говорит Господь (Исх. 33:20).
Но, неразумец, ведь в твоем законе написано, чтo сказал Иаков:
“видел я Бога лицем к лицу и спаслась моя душа” (Быт. 32:30), ибо жизнь человека зрение.
И если это так, то ни твоего слова не отвергну, ни свое не оставлю без свидетельства. Действительно, уразуметь невозможно и недоступно (для человека), но дать познание о Боге людям весьма легко Ему Самому, всемогущему и являющему Себя людям достойным, как хочет, ибо написано:
“Я умножил видения и в руках пророков уподобился” (Ос. 12:10).
Видел, следовательно, Бога Иаков и не солгал. Видел же так, как Явившийся соблаговолил явиться, ибо Бог может являть Себя, (как) хочет, и нет ничего препятствующего Ему и удерживающего Его определение, хотя и самые высокие не могут выносить Его беспредельной славы. Так и Мария видела Бога вочеловечившимся неизменно и совершила возлияние благовония на святой и спокланяемый Его храм, то есть на Него Самого, ибо нераздельно единение и неслиянно таинство благочестия и нерасторжимо исповедание Единого из Троицы Господа Иисуса Христа.
Ты же, возлюбленный, не удивляйся, слыша странное нечто и разногласное от чужаков истины. Ведь они – братья слепца и предателя Иуды, неразумно порицавшего такое богоугодное предложение на вечери. Но какой неподкупный суд относительно сего? Иуду изобличает как вора, а ту (Марию) приемлет, как боголюбивую, совершенное ею объявляет благодеянием, противодействует нападавшим и говорит еще вот что чрез евангелиста Матфея:
“Зачем препятствия доставляете жене? дело конечно хоротее сделала для Меня” (Мф. 26:10);
и Я вознаграждаю любовь этого деяния вечною памятью (о нем):
“ибо где ни проповедано будет евангелие сие царствия в целом мире, скажется и о том, чтo соделала она в память себя” (Мф. 26:13), (Мф. 24:14).
Но достойна сеяния и жатва Марии, достоин доброго пожелания и плод. Она ускорила исполнить писание, и была предвосхищена увенчивавшей ее Божественной благодатью. Она поняла воспеваемое у пророков, познала и благовременное исполнение пророчества. Она услыхала Соломона поющего:
“доколе царь в возлежании (на пиру) своем, нард издал запах” (Песн. 1:11),
и уразумела Царя царствующих и Господа господствующих, предуказанного рабом Царя.
Поэтому, не умедлив никаким делом, она и учение исполнила и, Безнуждному принесши наперед приготовленное (миро), получила преславный и неложный приговор. А с нею и мы все да знаем Единого и Того же и, поклоняясь Господу, прежде век совечно и собезначально, несказанно и неизреченно, от Отца, то есть из несозданной сущности, Рожденному, и в последния времена от непорочной Девы неизменно и неслиянно, выше разума и слова, Воплощеннному, да достигнем ублажения от Него в милости и жизни бесконечной, потому что Ему слава со Отцем и Святым Духом в непрестанные веки веков Аминь.

Итак, Марфа сама служит вообще всем, а Мария воздает честь только одному Христу, потому что она внимает Ему не как человеку, а как Богу. Ибо она пролила миро и отерла волосами головы, потому что имела понятие о Нем не такое, какое имели другие, не как о простом человеке, но как о Владыке и Господе.
Марию можно понимать и в высшем смысле – о божестве Отца и Господа всех; ибо Мария – значит “госпожа”. Итак, господствующее над всем Божество Отца помазало ноги Иисуса, – воспринятую в последнее время плоть Господа-Слова, – помазало миром Духа, как и Давид говорит:
“посему помазал Тебя, Боже, Бог Твой елеем радости” (Пс. 44:8);
и великий Петр говорит:
“знай весь дом Израилев, что Бог соделал Господом и Христом Сего Самого Иисуса, Которого вы распяли” (Деян. 2:36).
Ибо воспринятая Словом Плоть, помазанная нашедшим на утробу Девы божественным Духом и соделавшаяся тем же, что Слово, то есть Богом, наполняла мир благословением, как миро Марии наполнило весь дом благоуханием.
“утверждающий нас с вами во Христе и помазавший нас Бог” (2 Кор. 1:21).
И везде мы узнаем, что живущие по Христе называются христами (помазанниками). Итак, под волосами, которыми отерты ноги Иисуса и которые причастны божественного помазания, можно разуметь христиан. Волосы – нечто мертвое. И христиане мертвы, ибо они распяли плоть (Гал. 5:24) и умертвили члены, сущие на земле (Кол. 3:3), и умертвили для мира. Волосы украшают голову и составляют славу ее. Славу Божию составляют и святые, так как свет их светит пред людьми, и Отец прославляется чрез них (Мф. 5:16), и они яствие и питие творят во славу Божию (1 Кор. 10:31), и в членах своих они прославляют Его. И ты, поелику Иисус воскресил твой ум, как бы некоего Лазаря, прими Его в дом души своей; пусть возлежит с Ним и воскресший; помажь ноги Господа, за шесть дней до Пасхи, прежде чем наступит Пасха будущего века, доколе живешь в этом мире, сотворенном в шесть дней.
Под “ногами” Христовыми можно разуметь: Апостол и Евангелие, и вообще заповеди, ибо ими Он ходит в нас. Итак, к этим заповедям присоедини миро – расположение, составленное из различных добродетелей, из которых высшая – вера, горячая, как нард. Ибо, если не покажешь горячего, усердного и добродетельного расположения к сим заповедям и не отрешь их умерщвленными членами, как бы волосами, и не восприемлешь в себя, не сможешь облагоухать дом свой.
Под “ногами” Господа можно разуметь и меньших братий, в лице которых Христос приходит к дверям каждого и просит нужного: помажь их миром милостыни. Многие подают милостыню напоказ, посему и не получают себе пользы, ибо здесь получают награду (Мф. 6:1-2). А ты отри волосами головы и восприми пользу для души, собери плод милостыни в господственной части. И если имеешь что-нибудь мертвое и бездушное, наподобие волос, – надуши этим благим помазанием. Ибо сказано:
“грехи твои загладь милостынями” (Дан. 4:24).

У Иоанна против подвига Марии протестует один Иуда Искариот, тогда как у Матфея и Марка – все ученики. Очевидно, Иоанн указывает, кому собственно принадлежал почин в этом протесте.

Это сказал Иуда, которому Господь, усмотрев в нем жажду денег, поручил раздачу денег, как распорядителю и носителю кошелька, дабы насытился и не делался предателем ради денег. Потому что полезнее было ему красть серебро, чем предавать Творца серебра. Ведь кому иному нужен был кошелек там, где налицо было чудо пяти опресночных хлебов, или вина из воды, или врачевства, данного глазам сына Тимеева (Мк. 10:46-52), или то чудо, которое произошло при взимании дидрахмы?

По словам первых двух евангелистов, негодовал не только Иуда, но и прочие ученики (Евангелие от Матфея) или еще некоторые из присутствовавших (Евангелие от Марка). Что еще некоторые негодовали, тайно ли в душе или вполголоса, сие ясно и из ответа Христова, приводимого в сегодняшнем евангельском зачале:
“оставьте ее; она сберегла это на день погребения Моего. Ибо нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда.”
Таким образом, Господь отвечает во множественном числе. Но сколько бы людей ни негодовали и каким бы заметным ни было их возмущение, главное, что Иуда негодовал наиболее злобно, громко и явно. Почему евангелист Иоанн упоминает только о нем и при этом еще намеренно указывает его полное имя и называет предателем? Чтобы читатели не перепутали его с другим апостолом Иудой.
Итак, Иуда протестует потому, что сие драгоценное миро излили напрасно, а не продали и деньги не раздали нищим. Он определяет и высокую цену этого мира: триста динариев, или триста пенязей. Это действительно высокая цена за одну скляницу мира; это составляет несколько золотых дукатов. Но именно сие и показывает высочайшее благоговение, кое Мария имела ко Господу Иисусу Христу. Кто знает, сколько времени она экономила, пока не собрала такие большие деньги, дабы сразу их потратить и тем увековечить мгновение времени? Иуде было очень больно, что эти несколько золотых дукатов не зазвенели в его ящике.

Если же кто спросит, почему (Христос) поручил татю ковчежец нищих и сребролюбца сделал распорядителем, то я отвечу, что сокровенную причину этого знает Бог. Если же следует что-нибудь сказать нам, основываясь на соображениях, то это для того, чтобы отнять (у Иуды) всякое извинение. В самом деле, он не мог сказать, что сделал это (предал Иисуса) по любви к деньгам, так как находил достаточное удовлетворение своей страсти в ковчежце; нет, это он сделал по великому нечестию, которое Христос хотел обуздать, оказывая ему снисхождение. Поэтому Он и не обличал его в краже, хотя и знал об этом, чтобы тем обуздать его злое пожелание и отнять у него всякое оправдание.
Страшно, истинно страшно – сребролюбие. Оно закрывает и глаза и уши, делает свирепее зверей, не позволяет думать ни о совести, ни о дружбе, ни об общении, ни о спасении собственной души, но, за раз отвративши от всего, делает плененных своими рабами, точно какой жестокий тиран. И что всего хуже в этом горьком рабстве, – оно заставляет даже услаждаться собой, так что, чем больше предаются ему, тем больше увеличивается удовольствие. Оттого-то преимущественно эта болезнь и бывает неизлечима; оттого-то и неукротим этот зверь. Сребролюбие сделало Гиезия из ученика и пророка прокаженным; оно погубило Ананию; оно сделало Иуду предателем; оно растлило иудейских начальников, которые принимали дары и стали сообщниками воров. Оно породило бесчисленные войны, наполнило кровью пути, плачем и слезами – города. Оно и вечери сделало нечистыми, и трапезы – оскверненными, и самые яства исполнило беззакония. Потому-то Павел назвал его идолослужением (Еф. 5:5), но и эти не устрашил. А почему он называет его идолослужением? Многие, имея богатство, не смеют им пользоваться, но считают его святыней и передают в целости внукам и их потомкам, не смея коснуться его как бы чего-нибудь посвященного Богу. А если когда и принуждены бывают (коснуться его), то бывают в таком состоянии, как будто сделали что-нибудь непозволительное. С другой стороны, как язычник оберегает идола, так ты ограждаешь золото дверями запорами, вместо храма устраиваешь для него ковчег и влагаешь его в серебряные сосуды. Но ты не поклоняешься (золоту), как тот – своему идолу? Тем не менее ты показываешь в отношении к нему всякое уважение. Далее (язычник) скорее отдаст свои глаза и душу, чем идола: так точно и любящие золото. Но я, скажешь, не поклоняюсь золоту? И тот говорит, что он поклоняется не идолу, но живущему в нем демону. Так и ты, если не поклоняешься золоту, то демону, который вторгается в твою душу от взгляда на золото и от страсти к нему. Страсть сребролюбия хуже демона, и ей многие покорны больше, чем иные идолам. Идолов во многом не слушают, а сребролюбию во всем повинуются и исполняют все, что бы оно ни приказало сделать. Что же оно говорит? Будь, говорит, для всех врагом и неприятелем; забудь природу; презирай Бога; пожертвуй собою мне, – и во всем этом повинуются. Истуканам приносят в жертву волов и овец; а сребролюбие говорит: принеси мне в жертву твою душу, – и это также исполняют. Видишь, какие оно имеет алтари, какие принимает жертвы? “Лихоимцы Царства Божия не наследуют” (1 Кор. 6:10), – но они и этого не боятся. Впрочем, эта страсть сама по себе слабее, потому что не врождена нам и не происходит от нашей природы; иначе она была бы в нас с самого начала; но в начале не было золота, и никто не любил золота. Если хотите, я скажу, откуда возникло это зло. Каждый, соревнуя жившим прежде его, увеличивал эту болезнь, и предшественник возбуждал даже против воли. Люди, как скоро видят светлые дома, множество полей, толпы слуг, серебряные сосуды, большое собрание одежд, – всячески стараются иметь еще больше, так что первые бывают причиной для вторых, эти для последующих. Между тем, если бы хотели жить скромно, то не были бы учителями для других. Впрочем и для этих последних нет оправдания, потому что есть и такие, которые презирают богатство. Да кто же, скажешь, презирает? В том-то и беда, что зло увеличилось до такой степени, что (добродетель нестяжания) стала, по-видимому, невозможной, – и что даже не верится, чтобы кто-нибудь ей следовал. Я мог бы, конечно, назвать многих и в городах и в селах; но что пользы? Ведь и от этого вы не сделаетесь лучшими. А сверх того, у нас и речь теперь не о том, чтобы вы растратили имущество. Я желал бы этого; но так как это бремя выше сил ваших, то я не принуждаю. Я только убеждаю, чтобы вы не желали чужого, чтобы уделяли и от своего. Ведь есть много таких, которые довольствуются своим, заботятся о своем и живут праведными трудами. Почему мы не ревнуем и не подражаем им? Вспомним о тех, которые жили прежде нас. Не стоят ли доселе им имения, на которых только имена их сохраняются? Вот баня такого-то, вот предместье и гостиница такого-то. Увидев это, не вздохнем ли мы тотчас, представивши, сколько он трудов перенес, сколько хищения совершил, и – нигде нет его самого; а его стяжанием наслаждаются другие, о которых он и не думал, – может быть, даже враги его, – между тем как сам он терпит величайшее наказание. Это ожидает и нас: и мы непременно умрем; и нас непременно постигнет тот же конец. Сколько, скажи мне, перенесли они гнева, сколько издержек, сколько вражды? И какой плод? Нескончаемое наказание, лишение всякого утешения и осуждение от всех не только при жизни, но и после смерти. А что в том, кода мы видим изображения многих, поставленные в домах, не больше ли от того плачем? Поистине, хорошо сказал пророк: “Подлинно”, всуе мятется “всякий человек живущий” (Пс. 38:6). Попечение о таких вещах поистине есть смятение и напрасное беспокойство. Но не так бывает в обителях вечных и в тех селениях: здесь иной трудился, а иной наслаждается; а там каждый будет господином своих трудов, и получит многообразную награду. Будем же стремиться к тому стяжанию. Там устроим себе дома, да упокоимся во Христе Иисусе Господе нашем, с Которым Отцу со Святым Духом, слава во веки. Аминь.

Если же Иуда был любостяжателен и тать, то почему Господь возложил на него распоряжение деньгами? По тому самому, что он был тать, чтобы отнять у него всякое извинение. Ибо он не мог сказать, что предал Его (Иисуса) по любви к деньгам. Денежный ящик утешал его, но, и нося ящик, он не был верен. Ибо он уносил, то есть крал то, что туда опускали, и был святотатец, присвояя себе подаяния на дело святое. Пусть слышат святотатцы, какова их участь. Верх зла в том, что Иуда впоследствии предал Иисуса и Господа. Видишь ли, до чего доводит любостяжание? – до предательства. Итак, апостол Павел прилично назвал сребролюбие корнем всех зол (1 Тим. 6:10), потому что оно предало Господа и всегда так делает. Некоторые же говорят, что Иуде было вверено хранение денег, как меньшему прочих. Ибо служить около денег меньше, чем учить, как и в Деяниях (Деян. 6:2) апостолы говорят:

“не хорошо нам, оставив слово Божие, пещись о столах”

Иуда не только носил пожертвованные деньги, но и уносил, т. е. тайно брал значительную часть их себе. Стоящий здесь глагол (ebastazen), по-русски переведенный выражением “носил”, правильнее перевести “уносил” – ср. (Ин. 20:15). Почему Иуде был доверен Христом ящик с деньгами? Очень вероятно, что этим проявлением доверия Христос хотел подействовать на Иуду, внушить ему любовь и преданность к Себе. Но такое доверие не имело благоприятных для Иуды последствий: слишком он уже привязался к деньгам и потому злоупотребил доверием Христа.

Евангелист открыто говорит: он был вор. Конечно, Господь сие знал, то есть знал, что Иуда крадет из ящика, в который собирали добровольные пожертвования для помощи нищим. Но, хотя Господь это знал, Он никогда не захотел обличить Иуду в краже, может быть, потому что глубоко презирал деньги и вообще не хотел о них говорить; а может быть, и потому что ожидал часа, да одним словом скажет об Иуде все, что можно было сказать. Се, то страшное слово, которое Господь изрек об Иуде пред учениками Своими:
«не двенадцать ли вас избрал Я? но один из вас диавол» (Ин.6:70–71).
Так к чему же называть Иуду просто вором, когда он заслужил наименования диавола?

Что же Христос? Доброе (говорит) дело сделала она для погребения Моего. Почему же Он не обличил ученика за эту жену и не сказал того, что сказал евангелист, то есть, что Иуда укорял ее потому, что был тать? Он хотел тронуть его великим долготерпением. А так как Он знал, что Иуда – предатель, то Он прежде неоднократно обличал его, говоря: не все веруют, и “один из вас диавол” (Ин. 6:64, 70). Этим Он показал, что знает его, как предателя, но не обличил его открыто, а оказал ему снисхождение, желая отвратить его. Как же другой (евангелист) говорит, что так сказали все ученики (Мф. 26:8)? Правда, и все, и он; но другие не по тому же побуждению.
“Оставьте ее”, говорит, потому что она сделала это для дня Моего погребения. Сказав о погребении, Он опять сделал намек на предателя. Но его не трогает это обличение, не смягчают эти слова, хотя они и могли возбудит сострадание.

– “Оставьте”. Более древние кодексы читают: оставь, и это чтение здесь более подходящее, так как Иоанн говорит, что осуждал Марию один Иуда.
– “Она сберегла”. Древнейшие кодексы читают здесь: “дабы она сберегала” (вместо tethrhken – ϊna… thrhsh). Господь, согласно этому древнему чтению, хочет сказать, что Мария, ныне помазавшая Его ноги, должна оставшееся еще в сосуде миро не продавать, чтобы полученные от продажи деньги раздать нищим, а сберечь на день Его погребения, когда ей можно будет, согласно обычаю, умастить тело Иисуса.

Те же уста, что изрекли:
«милости хочу, а не жертвы» (Мф.12:7),
– и сказали богатому юноше:
«пойди, продай имение твое и раздай нищим» (Мф.19:21),
– те же уста оправдывают Марию в трате многоценного мира.
Нет ли тут какого-либо противоречия? Никак; «ибо не хлебом одним будет жить человек» (Мф.4:4); ибо и сие деяние Мариино является как жертвою, так и милостью, и при том милостью к величайшему Нищему, Который когда-либо ходил по этой земле. Потому что не так нищ тот человек, который всегда был нищим и деды и прадеды которого были нищими; но истинный нищий – царь, уподобившийся нищим; кольми же паче Царь царей, искони царствовавший над бессмертным воинством ангельским, а теперь из человеколюбия вочеловечившийся, родившийся в вертепе и ставший всем слугою? Волы и овцы одолжили Ему как новорожденному Младенцу свой загон; а кто же по смерти Его подобающим образом помажет Его мертвое тело, хотя бы настолько, насколько обычай сей соблюдается и по отношению к умершим нищим? Вот кто – Мария. Как Духом наученная, она заранее совершает этот обряд помазания тела Христова, тем самым подготавливая его к погребению. Для нее сие есть тайная вечеря, на коей она совершает таинство не над живым, а над мертвым Господом. Словно ведала она: могущественный Чудотворец, вернувший жизнь ее брату и здравие – прокаженному устроителю вечери, через два-три дня предан будет в руки беззаконников, которые злодейски умертвят Его.

Как бы так Он говорил: Я неприятен и тягостен? Но подожди немного, и Я отойду. К этой же мысли Он приводил словами: “Меня не всегда” имеете. Но все это не преклонило человека зверонравного и неистового. Впрочем (Господь) и сказал, и сделал даже гораздо больше этого: Он и омыл ноги его в ту ночь, и сделал его участником трапезы и солила, – что могло бы укротить и души разбойников, – и сказал другие слова, которые могли бы смягчить самый камень. И все это не за долгое время, но тот же самый день, чтобы самое время не привело этого в забвение. Но (Иуда) упорствовал, не смотря на все.

Марк добавляет: «и когда захотите, можете им благотворить». В остальном слова Матфея, Марка и Иоанна вполне тождественны, с перестановкою лишь нескольких слов. Цан говорит: сомнительно, как читать (у Мф): pantote gar touV ptwcouV как и Марк, или touV ptwcouV gar pantote ets. Слова Спасителя имеют, можно сказать, вечный и непререкаемый смысл. Как ни проста истина, что нищие существуют и будут существовать везде и постоянно, она была высказана впервые только Им. Истинность Его утверждения поверяется постоянным опытом. Несмотря на всевозможные мероприятия к сокращении нищенства, нищие всегда существовали и существуют. Но в противоположность постоянному существованию нищих Христос не всегда был с людьми.

Спаситель, говоря это, имеет в виду слова закона Божия. Господь говорил в законе:

«поелику нищие всегда будут среди земли твоей: то повелеваю тебе, – отверзай руку твою брату твоему, бедному твоему и нищему твоему на земле твоей» (Втор. 15:11)

Повторяя слова закона, Спаситель одобряет заботу добрых учеников о нищих. Вместе с тем Он останавливает внимание их особенно на словах закона: «нищих всегда имеете с собою». Это урок для всех мечтателей – филантропов, для всех сен-симонистов и коммунистов и в частности для тех из них, которые беспощадно осуждают за приношения храмам. Всем им говорится: нищия всегда имате с собою. Пусть не мечтают о величии филантропии своей: бедность, болезни, беды всегда останутся между людьми. От чего? От того, что людям не сделать проклятой земли эдемским садом. Все, что могут делать для смягчения скорбей жизни земной, пусть делают. Но при этом, прежде всего пусть смиряют в себе своекорыстие, которое так нередко, как Иуда, хлопочет о бедных только для своего кармана или для суетной известности; пусть не увеличивает несчастия других мечтами приятными для страстей, и вредными как для них, так и для целых обществ. Никогда не надобно забывать, что как Бог выше всего, так прежде всего нужны дела для прославления имени Его. Дурное дело говорит сердцем Иуды: почто гибель сия бысть? «Меня не всегда имеете». Относится ли это только к ученикам Христа – Иисуса, жившим с Ним на земле? Нет, такого ограничения смыслу слов не видно в словах Иисуса. Так самые лучшие души не могут говорить о себе, что с ними всегда Христос. От чего? И праведник падает семь раз на день. Потому лучшие души живо чувствуют потребность благодарить Господа, когда Он посещает их. «Она сделала, что могла; предварила помазать тело мое к погребению», – или, как читается у Иоанна, «она сберегла это на день погребения моего». Управляемая рукою Всевышнего, Мария должна былане продать, а сберечь дорогой нард, на погребальную почесть для Спасителя мира. В состоянии ли искренние ученики Иисуса Христа порицать Марию, если они видят тело Учителя своего во гробе и Марию отдающей погребальную почесть Ему? Нет, это было бы оскорблением Провидению, невидимо располагающему поступками людей и оскорблением уважаемому Учителю. «Истинно говорю вам, где ни будет проповедано евангелие сие, в целом мире сказано будет, в память её и о том, что она сделала». Поступок любящей Господа Марии – памятник ей, который будет стоять века в виду всех слушающих евангелие. Цена поступкам человека – не от произвола людей: она назначается Богом, вещающим в совести людей и в откровении.

«Посему – оставьте ее; дайте ей свершить надо Мною погребальный обряд. А нищих вы всегда будете иметь с собою, и старайтесь на них исполнить заповедь Мою о милосердии.
Что вы сотворили нищим, то сотворили Мне;
но точно так же:
что вы сотворили Мне, то сотворили нищим.
То, что вы сотворили Мне, Я возвращу втройне и вам, и нищим вашим».
Еще Господь изрек:
«Истинно говорю вам: где ни будет проповедано Евангелие сие в целом мире, сказано будет, в память ее, и о том, что она сделала» (Мк.14:9)
Видите, как наш царственный Господь по-царски награждает за оказанную Ему услугу! Он награждает за любовь стократною любовью, и за потраченные триста динариев, о коих так жалел Иуда, Он платит Марии бессмертною славой. За триста динариев, кои вороватый Иуда сокрыл бы во мраке вместе с именем Марииным, Мария купила бесценную жемчужину, а именно полезное поучение для миллионов и миллиардов христиан, поучение о том, как по-царски платит Господь служащим Ему.

Как богатство обыкновенно губит людей неосторожных, так равно и власть. Первое доводит до любостяжания, а последняя до безумия.
Вот смотри: подчиненные в иудейском народе судят здраво, а начальники – превратно. Что народ веровал во Христа, об этом часто говорят евангелисты, – что “Многие же из народа уверовали в Него” (Ин. 7:31). А из начальников не веровали. Сами же начальники, а не народ, говорят: “уверовал ли в Него кто из начальников” (Ин. 7:48)? Но кто же? “Народ”, не знающий Бога, “проклят он” (Ин. 7:49). Верующих называли проклятыми; а самих себя, убийц, – благоразумными. Так и теперь, увидев чудо, многие уверовали, – а начальники не только не удовольствовались своими злодействами, но покушались еще умертвить и Лазаря. Пусть – Христа за то, что Он нарушал субботу, что творил Себя равным Отцу, из-за римлян, как говорите вы; но в чем вы можете обвинить Лазаря? За что хотите умертвить? Ужели в том его вина, что он получил благодеяние? Видишь, как они склонны к убийству? Много чудес сотворил (Христос), но ни одно до такой степени не ожесточило их, – ни чудо над расслабленным, ни чудо над слепым. Это потому, что чудо над Лазарем и по самой природе своей было удивительнее, и было совершено после многих чудес. Да и поразительно было видеть, что четверодневный мертвец ходит и говорит. А прекрасное, неправда ли, дело для праздника – к торжеству присоединить убийство! Притом же, в тех случаях они думали обвинить Христа в нарушении субботы и через то отвлечь от Него народ; а здесь ни в чем не могли обвинить Его, и потому злоумышляют против того, кого Он воскресил. Здесь они не могли даже сказать и того, будто Он противится Отцу, потому что молитва Его заграждала им уста. И так как всегдашний предлог к обвинению теперь у них был отнят, а чудо между тем было явное, то они решаются на убийство. Тоже самое, конечно, они сделали бы и со слепым, если бы не имели повода к обвинению в нарушении субботы. А кроме того, слепой был незнатен, – и они выгнали его из храма; а этот (Лазарь) был человек знаменитый, как видно из того, что многие собрались утешать сестер его. Да и чудо было совершено в виду всех и самым необыкновенным образом, почему все и спешили посмотреть. Вот то-то и мучило их, что все при наступлении праздника, оставив торжество, идут в Вифанию. Итак они замыслили умертвить Лазаря, не думая даже о том, что это преступление: до того они были склонны к убийству! Потому-то первоначальный закон начинается с заповеди: “не убивай” (Исх. 20:13). И пророк обличает их в этом: “ваши руки полны крови” (Ис. 1:15).

Но закон повелевал: кто убивает, да умрет. Если же убьете его, то разве Христос не может снова оживить его? Не следовало ли вам бояться скорее того, чтобы вас самих не убило слово Его, воззвавшее Лазаря к жизни? Ведь, и Каин думал: «человека убью, а Бога обману». Человек был убит, поскольку он смертен, Бог же не был обманут, потому что Он Всеведущ.

Вот опять люди разделяются от силы Христовой! Одни приходят увидеть Чудотворца и Лазаря, чудо Чудотворца; а другие полагают убить обоих, не только Христа, но и Лазаря. Почему Лазаря? Чтобы таким образом уничтожить и живого свидетеля чудотворения Христова. Но почему они тогда не положили поубивать и всех прочих мужчин, женщин и детей, на коих Господь явил Свою Божественную силу, – всех прозревших слепых, и ставших слышать глухих, и заговоривших немых, и пришедших в себя безумцев, и воскрешенных мертвецов, и очищенных прокаженных, и исцеленных от расслабления, хромоты, беснования, и прочих, и прочих, чудом обретших здравие? Свидетели чудотворной силы Христовой были в городах и весях во всех концах земли израильской.
Почему первосвященники положили убить не всех их, а только Лазаря? Не потому, чтобы эти злодеи боялись крови и жалели людей, но только потому, что сие было невыполнимо и для них самих опасно. А Лазаря они особенно хотели убить, ибо его воскрешение, похоже, вызвало большее волнение в Иудее, нежели какое бы то ни было иное чудо Спасителя; затем, и по той причине, что многие люди стремились увидеть Лазаря и, увидев, веровали в Господа Иисуса Христа; а, может быть, еще и потому, что Пасха была совсем близко и они боялись, как бы весь народ, собиравшийся на Пасху в Иерусалим, не отправился в Вифанию посмотреть на оживленного мертвеца и не уверовал во Христа.
Так, пока народ искал спасения, его духовные вожди пытались помешать ему и стезю спасения заградить. Однако весь труд этих злобных вождей народных против дела Божия остался тщетным. Чем больше они подавляли дело Божие, тем больше оно вырывалось на поверхность. И позднее сие ясно обнаружилось в истории Церкви Христовой, и обнаруживается доныне. Целые армии противников Христовой Церкви нападали на нее и извне, и изнутри; а между тем все эти нападения не только не смогли одолеть ее, но и, напротив, именно они помогли ей распространиться и утвердиться в мире. Не могут немощные руки человеческие воевать против Всемогущего Творца и Его дела. То, чего Он хочет, осуществляется вопреки всем противоборствующим силам, адским и земным.

Как богатство обыкновенно губит людей неосторожных, так равно и власть. Первое доводит до любостяжания, а последняя до безумия. Вот смотри: подчиненные в иудейском народе судят здраво, а начальники – превратно.
Что народ веровал во Христа, об этом часто говорят евангелисты, –
что “Многие же из народа уверовали в Него” (Ин. 7:31).
А из начальников не веровали. Сами же начальники, а не народ, говорят:
“уверовал ли в Него кто из начальников” (Ин. 7:48)?
Но кто же? “Народ”, не знающий Бога, “проклят он” (Ин. 7:49). Верующих называли проклятыми; а самих себя, убийц, – благоразумными. Так и теперь, увидев чудо, многие уверовали, – а начальники не только не удовольствовались своими злодействами, но покушались еще умертвить и Лазаря. Пусть – Христа за то, что Он нарушал субботу, что творил Себя равным Отцу, из-за римлян, как говорите вы; но в чем вы можете обвинить Лазаря? За что хотите умертвить? Ужели в том его вина, что он получил благодеяние? Видишь, как они склонны к убийству?
Много чудес сотворил (Христос), но ни одно до такой степени не ожесточило их, – ни чудо над расслабленным, ни чудо над слепым. Это потому, что чудо над Лазарем и по самой природе своей было удивительнее, и было совершено после многих чудес. Да и поразительно было видеть, что четверодневный мертвец ходит и говорит. А прекрасное, неправда ли, дело для праздника – к торжеству присоединить убийство! Притом же, в тех случаях они думали обвинить Христа в нарушении субботы и через то отвлечь от Него народ; а здесь ни в чем не могли обвинить Его, и потому злоумышляют против того, кого Он воскресил. Здесь они не могли даже сказать и того, будто Он противится Отцу, потому что молитва Его заграждала им уста. И так как всегдашний предлог к обвинению теперь у них был отнят, а чудо между тем было явное, то они решаются на убийство.
Тоже самое, конечно, они сделали бы и со слепым, если бы не имели повода к обвинению в нарушении субботы. А кроме того, слепой был незнатен, – и они выгнали его из храма; а этот (Лазарь) был человек знаменитый, как видно из того, что многие собрались утешать сестер его. Да и чудо было совершено в виду всех и самым необыкновенным образом, почему все и спешили посмотреть. Вот то-то и мучило их, что все при наступлении праздника, оставив торжество, идут в Вифанию. Итак они замыслили умертвить Лазаря, не думая даже о том, что это преступление: до того они были склонны к убийству! Потому-то первоначальный закон начинается с заповеди: “не убивай” (Исх. 20:13). И пророк обличает их в этом: “ваши руки полны крови” (Ис. 1:15).

Фарисеи же так бесчеловечны, что хотят убить не только Иисуса, но и Лазаря, потому что он для многих послужил поводом ко спасению чрез чудо, над ним совершенное, людей бесхитростных приводя к вере. Так и благодеяние Иисуса для них стало преступлением. Особенно они досадовали на то, что, по случаю наступления праздника, все идут в Вифанию, узнают о чуде и своими глазами видят воскресшего.

Но как же Христос, который открыто не ходил в Иудее и удалился в пустыню, теперь опять смело входит? Своим удалением Он утушил их ярость и возвращается к ним уже тогда, как они успокоились. С другой стороны, они должны были бояться народа, который предшествовал и сопутствовал Ему, потому что ни одно чудо так не привлекло к Нему народ, как чудо над Лазарем.

Упоминаемые в 10-11 стихах события, конечно, не могли совершиться в течение только одного дня, и потому выражение “на другой день” нужно понимать в смысле обозначения дня, следовавшего за днем вечери в Вифании, бывшей в субботу. Таким образом, вход Господень в Иерусалим падает на день 10-го Нисана (по нашему, на воскресенье).

Другой евангелист замечает еще, что народ постилал Ему под ноги “одежды свои” (Лк. 19:36) и что “весь город пришел в движение” (Мф. 21:10): с такою честью входил Он! А входил Он так для того, чтобы предъизобразить одно пророчество и исполнить другое, – так что одно и тоже событие служило и началом одного и концом другого… Между тем народ взял ветви финиковых и масличных деревьев и постилал одежды, показывая тем, что он уже имеет о Нем высшее понятие, чем о пророке, – и говорил: “осанна! благословен грядущий во имя Господне”. Видишь ли, как всего более их уязвляло всеобщее убеждение в том, что Он не противник Божий? Как всего более разделяло народ то, что Он говорил о Себе, что пришел от Бога?

Господь, на малое время удалившись в пустыню для того, чтобы утишить ярость кровожадных, опять явно входит в Иудею и пред всеми показывается. Наступило, наконец, время пострадать, и Ему следовало не укрываться, но предать Самого Себя за спасение мира. Смотри же, какова была последовательность страдания. Господь воскресил Лазаря, сохранив к концу это чудо, важнейшее всех прочих; вследствие сего многие стекались к Нему и уверовали. Оттого, что многие уверовали, увеличилась зависть врагов. За сим последовали козни против Него и Крест. Народ, услышав, что идет Иисус, встретил Его со славой, без сомнения, ради чуда над Лазарем, воздавая Ему честь большую, нежели какая приличествовала простому человеку. Ибо принимали Его уже не за пророка, потому что кому из пророков отцы их воздавали такую честь? Посему-то и восклицали: «Осанна! благословен грядущий во имя Господне!» Из этого восклицания мы уразумеваем, во-первых, что Он Бог; ибо «осанна» значит: «спаси». Так это слово по-гречески перевели и LXX толковников в 117 псалме (Пс. 117:25). Ибо на еврейском языке читается: «осанна», на греческом же: «о, Господи, спаси!» Спасать – свойственно одному только Богу, и к Нему сказано: «спаси нас, Господи Боже наш!» Из всех мест Писания всякий узнает, что спасение приписывается Писанием только одному Богу. Итак, восклицавшие Христу словами Давида этим показывают, во-первых, то, что Он Бог; потом, что Он – Бог в собственном смысле. Ибо говорят: «грядущий», а не ведомый. Последнее нечто рабское, а идти – самовластное. Словами: «во имя Господне» выражают то же самое, что Он есть истинный Бог. Ибо не говорят, что Он идет во имя раба, но во имя «Господа». Еще и то представляют, что Он не противник Богу, но пришел во имя Отца, как и Сам Господь говорит:

«Я пришел во имя Отца Моего, а иной придет во имя свое» (Ин. 5:43)

Называют Его и Царем Израилевым, может быть, в мечтах о чувственном царстве; ибо ожидали, что восстанет какой-то царь природы высшей, чем человеческая, и избавит их от владычества римлян.
Иное толкование
Пальмы, может быть, означали то, что Он, воскресив Лазаря, стал победителем смерти; ибо пальма давалась на боях победителям. Может быть, ими выражалось и то, что прославляемый есть Существо небесное и свыше пришедшее. Ибо пальма из прочих дерев одна только достигает, так сказать, самого неба, на высоте пускает листья, в листе имеет белые ядра, в стволе же и середине, до верха, шероховата и неудобна для того, чтобы взлезть на нее, так как на ветвях имеет колючки. Так и тот, кто стремится к познанию Сына и Слова Божия, найдет оное не легким, а трудным, восходя трудами добродетели, но, достигнув высоты познания, озарится ярким светом богопознания и откровением неизреченных тайн, как бы белейшими ядрами пальмы. Прошу тебя, подивись евангелисту, как он не стыдится, а открыто говорит о прежнем незнании апостолов. Ученики, говорит, сперва не поняли сего, но поняли тогда, как Иисус прославился. Под славой разумеет вознесение, последовавшее за страданиями и смертью. Тогда-то, без сомнения, по сошествии Святаго Духа, они познали, что это о Нем было написано. Что было это написано, они, может быть, и знали, но что написанное относилось к Иисусу, это от них было сокрыто, и не без пользы. Иначе они соблазнились бы распятием Его, когда так страдает Тот, Кого Писание называет Царем.

На следующий день после вечери в Вифании Господь отправился в «Иерусалим, город, избивающий пророков» (Мф.23:37). Но Иерусалим был не только обиталищем жестокосердых фарисеев, надменных книжников и первосвященников-богоборцев; это был невиданный людской муравейник, огромный стан паломников и богомольцев. Во время Пасхи в Иерусалиме было почти столько же человеческих душ, сколько и в Риме, тогдашней столице мира. Сия необозримая людская масса собиралась в Иерусалим, чтобы быть ближе к Богу.
Нельзя сказать, что сердце не соблазненной народной массы не является прозорливым. В том случае и в тот день оно воистину ощутило удивительную близость Божию и прозрело в Господе Иисусе Христе вожделенного Царя из колена Давидова. Потому, когда Господь спускался по горе Елеонской, этот народ восходил на ту же самую гору в сретение Ему. Одни постилали свои одежды по дороге пред Ним; другие резали ветви с маслин и прочих дерев и ими украшали путь; третьи для цели сей намеренно избирали пальмовые ветви; и все вместе, исполненные радости, приветствовали Господа восклицаниями:
“осанна! благословен грядущий во имя Господне, Царь Израилев!
Вопреки железному гнету римскому, вопреки развращенности и партизанской мелочности своих старейшин, душа народная веровала в возможность чуда Божия, кое полностью и мгновенно изменит невыносимое положение. И народная душа почувствовала: носитель этого чуда – Господь Иисус Христос. Потому Его и приветствовали так радостно. Как Он произведет сию коренную перемену в положении вещей, народ не ведал; он был так воспитан, что знал только один способ осуществить эту перемену, а именно, с помощью царя из колена Давидова, который воссядет на престоле Давидовом в Иерусалиме. Оттого-то народ видел в Иисусе сего царя и приветствовал Его с радостью и надеждою, что теперь Он воцарится в Иерусалиме вопреки Риму и вопреки Иерусалиму.
Однако эта вера народная вызвала страх у фарисеев; и эта радость народная вызвала у них гнев. Потому некоторые из фарисеев сказали Христу, да запретит им восклицать так. А кроткий Господь, ведущий непреоборимость силы Своей, ответил им: «сказываю вам, что если они умолкнут, то камни возопиют» (Лк.19:39–40). Такой ответ дал им Царь царствующих, переоблаченный в нищего и едущий на молодом осле. Ибо, по описанию евангелистов, Господь при сем величественном вхождении ехал на молодом осле.

Пальмовые ветви. Ветвь по-гречески: baion – слово, взятое из египетского языка. В Ветхом Завете о них упоминается, как о символе радости. С ними встречали царей, победителей и героев (1 Мак. 13:51). Они напоминали собою букеты (Лулаб), с которыми евреи ходили в праздник кущей на основании (Лев. 23:40). Если народ теперь встречает Христа кликами “Осанна”, то делает это, вероятно, по некоторой ассоциации мысли. Именно ветви в руках напомнили народу радостный праздник кущей, когда воспевался псалом 117-й, а в этом псалме и встречается это воззвание “Осанна”. Народ таким образом выражал здесь свою радость о пришествии к нему Мессии-Царя и встречал Его радостными криками, полагая, что Христос пришел открыть Свое Царство.

Слова: радуйся, “се, Царь твой грядет к тебе кроткий” (Мф. 21:5) означают исполнение пророчества; а что Он воссел на осла, это прообразует будущее событие, именно то, что Он имел покорить Своей власти нечистое племя язычников. Но как же другие (евангелисты) говорят, что Он послал учеников и сказал им: отвяжите “ослицу и молодого осла” (Мф. 21:2), а (Иоанн) не говорит ничего такого, но что Он, “найдя молодого осла, сел на него” (Ин. 12:14)? Вероятно, было и то и другое: в то время, как ученики, отрешив ослицу, вели ее к Нему, – вероятно, Он нашел молодого осла и сел на него.

Обрет же Иисус осля, вседе на не…
Опять найди изъяснение начала вышеупомянутой (21) главы Евангелия от Матфея (Мф. 21:5) и прочитай все, как весьма необходимое для этого места. Нашел Иисус Христос молодого осла у учеников, которые были посланы привести его, как рассказали об этом другие евангелисты. Они пропустили все, начиная с рассказа о Лазаре до рассказа о том, как были приведены ослица и молодой осел, подобно тому как пропускали и многое другое как из чудес, так и из учения Иисуса Христа, может быть потому, что просто забыли, а может быть даже по устроению Божию, чтобы пишущий после них Иоанн мог написать в своем Евангелии что-либо особенное.
Сделав такой пропуск, Матфей говорит:
“и егда приближишася во Иерусалим и приидоша в Вифсфагию к горе Елеонстей, тогда Иисус посла два ученика”, – и т.д. (Мф. 21:1 и след.),
а Марк:
“и егда приближишася во Иерусалим, в Вифсфагию и Вифанию, к горе Елеонстей, посла два от ученик Своих…” (Мк. 11:1);
подобным же образом говорит и Лука (Лк. 19:29).
Итак, ясно, что Иисус Христос, выйдя из дома Лазаря и находясь еще в Вифании, послал учеников, и они привели ослицу и молодого осла. Другие евангелисты рассказывают просто о путешествии Иисуса Христа в Иерусалим и потому не прерывают повествования о входе Господа в Иерусалим упоминанием о случившемся у Лазаря; но Иоанн пространнее пишет о том, что было пропущено ими, а о том, как был приведен молодой осел и как совершился затем самый вход в Иерусалим, он пишет сокращеннее, потому что все это было уже записано другими. Следует заметить также, что те, которые несли в руках пальмовые ветви, вышли навстречу Иисусу Христу, а те, которые ломали ветви от деревьев и постилали их на пути, и о которых сказали Матфей и Марк, делали это уже после встречи с первыми.

Другие евангелисты исчерпывающе описывают, как нищий Господь, нигде не имевший никакой собственности, приобрел того осла. Посему святой Иоанн опускает это, как уже известное, говоря просто: найдя молодого осла. Самое подробное Евангелие, от Луки (Лк. 19:29–35), рисует чудо прозорливости и власти Христовой, доставившее Господу того осла. Пойдите в противолежащее селение; – изрек Господь некоторым из учеников, – войдя в него, найдете молодого осла привязанного, на которого никто из людей никогда не садился; отвязав его, приведите; и если кто спросит вас: зачем отвязываете? скажите ему так: он надобен Господу. Ученики отправились по Его повелению и, действительно, нашли все, как им было сказано. С молодым ослом была и ослица, его мать.
Почему Господь сел не на ослицу, а на осла, на коем никто из людей никогда до того не ездил? Потому что ослица не позволила ни сесть на себя, ни увести себя. Ослица представляет собою народ израильский, а молодой осел – народы языческие. Так истолковывают святые отцы, и толкование их, несомненно, является верным. Израиль отвергнет Христа, а язычники примут Его. В основном язычники пронесут Христа чрез историю и вместе с Ним войдут в Горний Иерусалим, в Царствие Небесное.

А что значит: “не бойся, дщерь Сионова”? Так как все цари их были по большей части несправедливы и корыстолюбивы, предавали их врагам, развращали народ и подчиняли его неприятелям, то и говорит: “не бойся”; этот (царь) не таков, но кроток и незлобив, как показывает и ослица. Не войском окруженный вошел Он, а имея при Себе одного осла.

Многим кажется странным въезд Господа в город не на коне, а на молодом осленке. Но в этом заключается таинственный, поучительный смысл: молодой осленок, по толкованию богомудрых Отцов, означал покорение Христу, как Мессии, языческих народов, после того, как отвергли Его сыны царствия, Иудеи. Молодой осленок означает, что язычники не были обучены закону Божию и не носили благого и легкого ярма его, которым пренебрегли Иудеи.

Въезд Христа на осле Иоанн изъясняет словами пророка Захарии, как обозначение кротости Царя Мессии. Не наказывать и судить является Он теперь, но и в тоже время только истинной дщери Сиона, т. е. достойным этого спасения.
Цитата из кн. Захарии приведена в сокращенном виде. Кроме того, выражение “ликуй от радости” (пророк Захария) Иоанн заменил выражением “не бойся”. Это сделал он ввиду того, что в то время истинным израильтянам, понимавшим, что Господь идет на страдания и смерть, ликовать еще было рано. Напротив, вход Господень в Иерусалим для благочестивых израильтян служил только рассеянием их тревог, что спасение мессианское все еще не совершено. Иоанн теперь и успокаивает их тревоги. Мессия Спаситель идет!

Евангелисты Матфей и Иоанн указывают, что это было исполнением пророчества Захарии, которое они и приводят, но в сокращенном виде, и которое полностью читается так:

«Радуйся зело, дщи Сионя, проповедуй, дщи Иерусалимля: се Царь твой грядет тебе праведен и спасаяй, Той кроток, и всед на подъяремника (осла, который обыкновенно ходит под ярмом) и жребца юна» (Зах. 9:9)

Это пророчество близко пророчеству Исайи, из которого св. Матфей заимствует первые слова:

«Рцыте дщери Сионове: се Спаситель твой грядет, имеяй с собою мзду и дело свое пред лицем Своим» (Ис. 62:11)

Видишь ли, что ученики многого не понимали, когда Он сам не открывал им? Так и тогда, когда сказал Он: “разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его” (Ин. 2:19), – ученики также не поняли. И другой евангелист говорит, что слово Его было сокровенно для них (Лк. 18:44) и что они не знали, что Ему надлежит воскреснуть из мертвых. Но это по справедливости было сокрыто от них, – почему другой евангелист и говорит, что они всякий раз, как слышали об этом, скорбели и печалились, потому что не разумели тайны воскресения. Это, говорю, по справедливости было сокрыто от них, так как превышало их понятия. Но отчего же не было открыто им и знаменование ослицы? Оттого, что и это было дело великое.
Заметь же любомудрие евангелиста: он не стыдится выставлять на вид прежнее их неведение. Что было написано, это они знали, а что написанное относилось к Христу, этого не знали. Их соблазнило бы то, что Он, будучи царем, должен был столько претерпеть и подвергнуться такому предательству. А с другой стороны, они не уразумели бы вдруг учения о царстве, о котором Он говорил. По словам другого евангелиста, они думали, что Он говорит об этом царстве.

Да и вообще, весьма мало понимали ученики из всего того, что происходило с их Учителем, доколе Он не «отверз им ум к уразумению» (Лк.24:45) и доколе не озарил их Дух Божий в виде огненных языков. Только тогда они все уразумели и все вспомнили.

«Народ, бывший с Ним прежде», тот, который в предшествовавший день был в Вифании, и получил распросами сведения о обстоятельствах смерти и воскресения Лазарева «свидетельствовал, что Он вызвал из гроба Лазаря и воскресил его из мертвых». «Вызвал из гроба» – какое точное изображение величия чуда и легкости, с какою совершено чудо! Чудо над Лазарем столько же было несомненным событием, против действительности коего нельзя было ничего сказать по совести, сколько было чудом величайшим. «Потому-то и встретил Его народ; ибо слышал, что Он сотворил это чудо». Значит, встреча Иисусу в Иерусалиме – свидетельство целых сотней тысяч о действительности воскресения Лазарева, тогда как вместе с тем была заявлением народа о том, что Иисус есть ожиданный веками Мессия.

Народ, т. е. толпа народа (o ocloj), бывшая в Вифании при воскрешении Лазаря; разъяснял народу, т. е. опять толпе (o ocloj) которая встречала Христа в воротах Иерусалима, что сделал Господь в Вифании. Этим и объясняет евангелист восторг, с каким встречен был Христос.

Посему и встретили Его со славой те, которые слышали о совершении этого чуда, то есть уверовали; если бы не уверовали, не переменились бы так скоро.

Здесь речь идет о двух группах людей:
– о тех, которые как свидетели присутствовали при воскрешении Лазаря в Вифании,
и о всех прочих, сошедшихся в Иерусалим и слышавших от первых о чуде над Лазарем.
Одни свидетельствовали, а другие из-за свидетельства сего вышли и встретили Его.

И пока дым от жертв поднимался у храма Соломонова;
пока скучающие книжники препирались о мертвой букве закона Моисеева;
пока отупевшие священники горделиво отдавали распоряжения о порядке торжеств;
пока старейшины народные надувались и демонстрировали себя народу, словно были убеждены, что все эти люди собрались ради них;
и пока левиты пунктуально и с удовольствием отделяли им предназначенные части жертв –
в то время народ жаждал чуда и Чудотворца.
Посему ныне необозримое море людское поворачивается спинами к храму Соломонову, к жертвенникам и священникам и ко всему этому бессильному механизму неестественного городского общества; повернувшись ко всему тому спинами, люди обращают лица свои к горе Елеонской, откуда сходит Чудотворец. Ибо чем могут помочь мертвые башни иерусалимские, с живыми мертвецами в них, алчущей и жаждущей душе народной, ищущей окна на затворенном небе и видения Бога живаго? Обе гордости, исполнявшие и переполнявшие Иерусалим, и римская, и фарисейская, не могли ни одного волоса сделать белым или черным. А се, по горе Елеонской спускается Тот, Кто гласом Своим вызвал из гроба четверодневного мертвеца, воскресив его из мертвых и возвратив из гробового тлена!
О, если бы и мы все отвратили дух свой от гордого, но бессильного механизма мира сего и устремили его к Горе Небесной, ко Христу Царю! О, если бы и мы возложили все упование наше на Него единого!
Душа наша ищет Победителя смерти, коей вся вселенная сама, своими силами, победить не может. Христос есть сей Победитель.
Душа наша алчет и жаждет Царя смиренного и сильного, смиренного из-за Своей силы и сильного Своим смирением;
Царя, Который является личным другом каждого из нас;
Царя, власть Которого безгранична и человеколюбие безмерно.
Такой Царь – Господь Иисус Христос.
Так воскликнем же Ему все: осанна! Да будет Ему честь и слава, со Отцем и Святым Духом – Троице Единосущной и Нераздельной, ныне и присно, во все времена и во веки веков. Аминь.