Едва проснувшись, Настенька летела к зеркалу. Ах, какие бровки! Глазки-васильки! А носик!..
Бабушка тревожилась: так и ослепнуть можно, собой любуясь.
Но бабуля для внучки – динозавр, вымирающая эпоха. Какая поэзия, родство душ?! Ныне в моде дискотеки, тусовки, конкурсы красоты.
Татьяна Ларина, тургеневская Лиза – кто такие? Ха!
Целомудрие – что такое? Не смеши! Уже сексуальное образование с первых классов. Ну и допотопная ты, бабуся!..
А бабушка – классный видеоинженер. Из калейдоскопа эпох, судеб, личностей такое смонтирует, что даже окаменевшие сердца вздрогнут.
Видя, как слова проносятся мимо, бабуся смонтировала фильм к совершеннолетию любимицы. И решила сама посмотреть, пока гости у внучки, ибо та сегодня непредсказуема, ожидая телеграммы или звонка от матери. Телефон не умолкал, но звонки всё не те…
Значит, и в этот день мама не вспомнила о ней!
Бедная внученька… Бабушка и не заметила, как Настенька вошла к ней. А начинался фильм с античного мифа о Нарциссе. Ему была предсказана гибель от самолюбования. Он даже обитал в лесу, чтобы не увидеть своего прекрасного лица.
Однако предсказание сбылось. Однажды, утолив жажду в лесном озере, Нарцисс был поражен своим отражением.
Дни и ночи, забыв о сне и еде, он не мог оторваться от дивного зрелища. Так и застигла его смерть, но уже не прекрасного, а истощенного и костлявого, но обоготворяющего себя.
И вдруг на экране вместо глади озера возникло зеркало, а в нем – знакомое лицо, лицо матери, украшающей себя помадами, а на коленях – малышка, припавшая к материнской груди. Потом в зеркале отразилась сама Настенька уже девушкой и тоже с красками и тушью.
«Неужели и я – Нарцисс?»
В комнату пытались войти, но Настя выпроводила всех. Ей захотелось в этот день узнать себя.
Это был особый фильм, где кадры семейной хроники перемешивались с калейдоскопом мгновений целого поколения, ослепленного погоней за наслаждениями. Полчища самолюбцев после рок-концертов и оргий дискотек громили все на пути к своему будущему.
А над ними – рогатый дирижер, заливаясь хохотом, зовет к себе.
Развилка дорог. Одна – к храму, куда водила ее малышкой бабушка, другая – в пропасть. А пропастью были Канарские острова, куда упорхнула мама с каким-то лихим бизнесменом, забыв о дочери…
Настя, зарыдав, припала к бабушкиной груди, как когдато к материнской.
Глаза омывались слезами прозрения.
А в соседней комнате пили за дорогую именинницу, не замечая, что ее нет среди них.
Она была уже с Богом.