Евангельские чтения. Литургия 28 октября 2018 года.

Почему Господь объяснил, что значат слова сей притчи, а о том, кто есть сеятель и делатель слова, умолчал?

Поколику первый делатель семени, то есть первый проповедник и учитель Евангельскаго благовестия, есть Сам Господь наш Иисус Христос, сказатель сея притчи; того для, чтобы не сказать так:
Я изшел сеять Мое семя, и таким образом показаться славолюбивым, и подать случай к обвинению ищущим случая злобным фарисеям и книжникам,
изобразил в третьем лице, не упоминая о имени, говоря:
изыде сеяй сеяти семене своего.
“Сеяй” убо есть Тот, Который Отеческаго недра не отлучался яко Бог, снизшел на землю, воплотился ради нас, и возвестил нам спасения догматы. Представив же таким образом притчу, явил проповедником Евангелия не только Самого Себя, но и Богоглаголивых Апостолов, и святых Иерархов и Учителей, и всякаго другаго благочестия и православия проповедника.
Знай же, что не сказал:
изыде делатель,
но
“изыде сеяй”,
чтоб чрез сие показать, что как истинный земледелец не есть тот, который хотя имеет семя, но не сеет, но который и имеет семя, и сеет: так и истинный учитель, не тот есть, который имеет способность научать, но не научает, но который, имея дар учения, делом и истиною учит.

Виждь же: что случилось с разсеянным семенем, то же случается и в проповедании слова. Когда, говорит, земледелец сеял семя, одно, то есть часть семян, пало на пути: почему и проходящие потоптали, и птицы летающия по воздуху позобали то.

Прекрасно благодать Духа установила, чтобы как раз сейчас в это время в церквах во всеуслышание читалась эта притча: потому что сейчас время посева и большему числу людей предстоит забота посеять в землю семена, которые и сами произросли из земли. Сеющий же в землю годичные зерна, поскольку сеет тленное — и не произрастающее, если не истлеет — конечно, и тленное пожнет и соберет в виде урожая, то что послужит для временного состава тела, которое вскоре и само разрушится. Научимся же на основании этой притчи:
какие это духовные и нетленные семена,
какое это время сего сеяния,
и кто это сеющий их,
и какая это земля, принимающая их,
так чтобы нам трудиться не только в надежде на жатву, имеющую снабдить нас временными плодами, но и будем делать все в надежде на жатву, имеющую дать нам вечную жизнь.
«Изыде бо, — говорит Христос, — сеяй сеяти семене своего».
Кто этот сеятель?
— Сам Господь, предсказавший о Себе устами Псалмопевца:

«Отверзу в притчах уста Моя» (Пс. 77:2)

Но откуда вышел Тот, Кто присутствует везде?
— Опять же Он Сам о Себе возвещает, говоря:

«Изыдох от Отца и приидох в мир» (Ин. 16:28)

Изшел от Отца и от Отеческих недр нераздельно, и пришел в мир, сущий в мире и «чрез Котораго мир начал быть» (Ин. 1:10), и снизшел с небес на землю (Ин. 3:13), Наполняющий небо и землю; так что «исхождение» Единородного Сына Божиего и снизшествие Его с небес не иное что означает, как явление Его во плоти и истощание Его с неизреченной высоты Божества до пределов человеческого естества.

Итак, Он таким образом вышел «сеять Свое семя». Что это за семя?
— Слово учения,
словеса жизни вечной,
наставления бессмертия,
обещание пакибытия,
Евангелие царства небесного.
Это и есть Его семена.
Потому что Он Сам о Себе говорит:

«Словеса, яже Аз глаголю, дух суть и жизнь» (Ин. 6:63)

и Петр обращается к Нему:

«Словеса жизни вечныя имаши» (Ин. 6:68)

Итак, это семя принадлежит только Ему, и только Он — Сеющий его непрестанно и, чрез это семя, являем бывает Сам Сущий Бог всех. Потому что всякий учитель и благовеститель и проповедник Благочестия и благочестивого образа жизни, сеет и сам словеса жизни, слово евангельского и небесного учения, но послужив на своем веку по воле Божией, уходит, как и до этого не был; слово же спасения, которое, уча, он сеет, это — не его, но принадлежит Богу, Который содействует ему и «дает слово во отверзении уст его» (Еф. 6:19). Господь же наш Иисус Христос, Сущий истинный Бог, имеет сие семя жизни вечной, как принадлежащее Ему, и Сам Он — всегда Сеющий и посредством закона, заложенного в природу вещей, и посредством закона, данного в писанном виде Израильскому народу, и чрез вещания Пророков, и позднее — чрез Евангелие благодати.

Временем же сего сеяния (т.е. временем для восприятия небесного семени) является вся жизнь каждого отдельного человека, и особенно это относится ко времени, наставшем после Его Первого Пришествия и простирающемся вплоть до окончания всякого времени (потому что это время наиболее благоприятное для спасения). Время же жатвы сего семени принадлежит ожидаемому Второму Пришествию и явлению Господнему, почему и Апостол говорит, что
«о надежде должен есть оряй орати» («кто пашет должен пахать с надеждою») (1 Кор. 9:10)
и
«сеяй в дух, от духа пожнет живот вечный» (Гал. 6:8)
и Псалмопевец-Пророк говорит:
«Сеющии слезами» (ныне), «в радости пожнут» (тогда) (Пс. 125:5)

Вышел, таким образом, Господь, чтобы сеять Свое семя. Куда сеять?
— В сердца человеческие: потому что они и являются теми нивами, которые восприемлют духовные семена. Но одни из них уподобляются
дороге, словно попираемые и давимые дурными мыслями и страстями и заправилами их — злейшими бесами;
другие же уподобляются каменистой почве, это — те, которые вследствие малодушия и огрубения не могут вырастить до конца семена учения и, благодаря им, принести плод для вечной жизни (потому что каменистая земля и неглубока и тверда):
а некоторые уподобляются земле, на которой растут терния, как следствие погони за деньгами и богатством и временными наслаждениями и всем тем, что от этого произрастает.

Итак, вследствие того, что в отношении человеческих сердец наблюдаются большие различия,
«изыде, — говорится в притче, — сеяй сеяти семене своего: и егда сеяше, ово паде при пути, и попрано бысть, и птицы небесныя позабоша е (его)».
— Одно из семян, — говорит Он, — упало при дороге: т.е. в сердца сущие или вне правого пути Господни (Деян. 13:10), почему оно и было попрано проходящими по бездорожью лукавыми бесами, или — при их дурной дороге, почему и птицы небесные, т.е. находящиеся в воздухе злые духи, поклевали его и истребили, и таким образом эти люди как бы сравнялись с теми, которые вообще не слышали слово Божие: потому что «упавшия при пути это суть слушающие, к которым потом приходит диавол и уносит слово из сердца их, чтобы они не уверовали и не спаслись» (Лк. 8:12).

Обратим же внимание, братие, молю, прежде всего на то, что Господь не сказал,
что Он вышел пахать словесные нивы,
ни плугом рассекать дважды или трижды,
ни исторгать корни диких трав,
ни уравнивать почву,
то есть — предукрасить (приготовить) наши сердца и помыслы, но, говорит, непосредственно
«вышел сеять».
Почему это так?
— Потому что прежде сего (Христова) сеяния с нашей стороны, нам надлежит предукрасить, приготовить для сего нашу душу. Поэтому и Предтеча Евангелия Благодати, предварив, великим гласом увещевал, говоря:

«Уготовайте путь Господень, правы творите стези Его»

и

«Покайтеся. приближи бо ся царствие небесное» (Мф. 3:2-3)

Приготовление же и начало покаянию заключается в самопорицании, в исповеди и в воздержании от зла. Но и сверх того, он угрожает тем, которые не приготовили себя таким образом, чтобы принести плоды, достойные покаяния:

«Всяко убо древо, еже не творит плода добра, посекаемо бывает, и во огнь вметаемо» (Мф. 3:10)

Отсечение же есть приговор Божий тем, которые не каясь грешат, приговор, согласно которому, исторгнутые как из здешней, так и будущей жизни, они отсылаются в неугасающую, увы, геенну огненную.

Итак, будем каяться, братие, и покажем плоды достойные покаяния:
каждый отступим от своих лукавств (грехов и зла);
научимся благолепно говорить и хорошо поступать;
сделаем себя готовыми для восприятия небесного семени, слова жизни;
удержим язык свой от зла; какого?
— от празднословия,
бранных слов,
осуждения;
— и уста свои от коварных слов (Пс. 33:14),
лжи<
и пустословия.

Возможно, что это и есть те, упомянутые в притче Господней о сеятеле, птицы небесные, которые пожирают и уничтожают доброе семя. Потому что всякое слово является как бы летающим в воздухе существом, почему слова и назвали «крылатыми» (выражение Гомера в «Илиаде»). Дурное же слово, испускаемое устами из дурного сокровища сердца, как бы из некоего гнезда, лишает душу святости; почему Господь и говорит в ином месте:

«Исходящее из уст, то сквернит человека» (Мф. 15:11)

Итак, «слово гнило да не исходит из уст ваших» (Еф. 4:29); но пусть исходит такое слово, которое пригодно для назидания слушающих.

Вышел сеятель сеять семя свое. Сколь простое, столь и торжественное начало! Оно означает:
пришло время посева, морозы и снега подготовили землю, пахари вспахали, весна пришла, и – сеятель вышел сеять. Вышел сеятель из дома своего, на ниву свою, сеять семя свое – не чужое, но свое. Сие есть внешняя простота; а вот внутренняя глубина:
сеятель есть Христос,
семя – животворящее Евангельское учение.
Род человеческий тысячелетиями мук и страданий, блужданий и воплей разрыхлен и приготовлен к принятию Божественного семени живоносного учения; пророки распахали ниву душ людских, и Христос воссиял, словно весна после долгой леденящей зимы, и, подобно сеятелю, вышел сеять.
Пророки суть пахари,
а Он – сеятель.
Если пророки посеяли кое-где семена, то семена те были не их, но заимствованные у Бога. А Христос вышел сеять Свое семя. Приходившие до Христа лжеучители брали семя у диавола и сеяли его в мире как свое. А Христос не заимствует ни у кого, но истинно сеет Свое семя.
Вышел сеятель – но откуда вышел и куда?
Вышел Сын Божий из вечных недр Отца Своего, но все-таки не отделился от сих недр. Вошел в тело человеческое, чтобы как Человек послужить людям.
Вышел, как свет солнечный, не раздельный с солнцем.
Вышел, как дерево из корня, от корня своего не отделяющееся.
Души человеческие – Его нива; и Он вышел на Свою ниву.
Мир чрез Него начал быть, а Он пришел в мир – значит, Он вышел на Свою ниву.
Души человеческие чрез Него начали быть – и Он пришел к своим – значит, Он вышел на Свою ниву.
Итак: из Своей обители Он вышел и пришел на Свою ниву, чтобы сеять Свое семя. Это настоящий Сеятель, со всех сторон окруженный миром из-за неоспоримости Своих прав на собственность и из-за чистоты и истинности путей Своих. Не таков Он, каковы выходящие из чужого дома, приходящие на чужое поле и сеющие чужое семя рабы, которые порою в злобе своей забываются и присваивают чужое, называя его своим – потому их окружает беспокойство и страх.

«Вышел сеятель сеять».
Вышел Христос не с тем, чтобы жать, но сеять; еще не были посеяны семена воскресения в сердцах людей.
«Вышел сеятель сеять», не рожь, не ячмень, не пшено, ни другое что-нибудь земное, но
веру в Отца и Сына и Святого Духа,
надежду воскресения,
любовь к Богу и людям нелицемерную и небезразличную.
Сеющий Христос вышел из отеческого лона, сущий в лоне Отца, и пришел к нам, как сам прямо говорит:
«Я от Отца исшел и прихожу» (Ин. 8:42), (Ин. 16:28).
Но исшел от Отца, отнюдь не разлучаясь с Ним, а с нами пребывая. Этот сеятель вышел, чтобы искоренить плевелы, злобно посеянные диаволом в душах людей.
«Всякое растение, которое не Отец Мой Небесный насадил, искоренится» («Всяк сад, — сказано, — егоже не насади Отец мой небесный, искоренится») (Мф. 15:13).
Вышло солнце правды, чтобы светлыми лучами Своего божества осиять омраченные сердца людей.
Вышел пастырь овец, чтобы, посеяв соль благочестия, доставить овцам здоровый корм писанного закона. Вышел сеятель с десятью запряжками волов, чтобы сделать один скудельный сосуд и, посеяв шесть мерок, сделать три меры.
Теперь говори, Исайя, не молчи!
«Где вспашут десять пар волов, там даст одну кружку» (Ис. 5:10)
Десять запряжек волов — это двадцать волов;
десять разумных запряжек волов — это двенадцать апостолов Христа и семь, которых избрали апостолы. Кого именно?
Стефана,
Филиппа,
Прохора,
Никанора,
Тимона,
Пармена
и Николая, пришельца антиохийского;
и (еще) апостол, возделавший землю от Иерусалима до Иллирика.
Эти десять запряжек волов сделали на пашне человечества исповедание о Христе, облекшемся в наш скудельный сосуд тела. Что божественное слово называет скудельным сосудом плотское пришествие Христа, слушай.
Когда Он имел отойти на страдание, говорят Ему ученики Его:
«Где велишь нам приготовить Тебе пасху?» («где хощеши уготоваем… пасху?»)
А Он им:
«Пойдите в город; и встретится вам человек, несущий кувшин воды…
и…
скажите хозяину дома того: Учитель…
наш сказал: где комната, в которой бы Мне есть пасху с учениками Моими?
И он покажет вам горницу большую, устланную, готовую: там приготовьте нам» (Мф. 26:17); (Мк. 14:13—15).
Кто человек, носящий скудель воды, или что за город, в который Он их посылает, или что такое устланная горница, — (это) вам, по исследовании, необходимо знать.
Человек, носящий скудель воды — Иоанн, Предтеча Христа, объявлявший о Христе, что Он облекся в наш скудель тела (и) имеет у Себя воду крещения.
Устланной горницей называет будущее упокоение святых на небе после воскресения.
«Идите вот в этот град», — не в ветхую синагогу иудеев, где ветхий закон закис в ветхих мехах, — смешав уксус с желчью, они поднесли Господу, — но идите в новый город, в новый Иерусалим,
где новое слово,
где новая благодать Духа в новых мехах источает молодое вино веры;
где не ветхая пасха, но новое воскресение;
где не агнец закалается в жертву, но Христос освобождает;
где не ветхая закваска, но приготовляется на кресте небесный хлеб».
«Где вспашут десять пар волов, там даст одну кружку».
Где работают десять запряжек волов, (т. е.) Апостолов (апостолы, были уподоблены волам, как свидетельствует Павел словами: «Написано в… законе: не заграждай рта у вола молотящего. О волах ли печется Бог?» (1 Кор. 9:9), но о нас говорит), — там они совершают исповедание Иисуса, облекшегося в скудель нашего тела.
И сеятель шести мерок (артабов) сделает только три меры.
Ужели у земледельцев бывает когда-либо такой неурожай, чтобы посеять шесть артабов (и) сделать только три меры?
Но исследуем смысл Писания, возлюбленные, войдем во внутреннюю завесу буквы, и мы встретимся с божественным разумением Духа. Сеятель шести артабов сделает три меры.
Шесть артабов — Новый Завет, то есть, четыре Евангелиста, Деяния и Апостолы.
Посеявший эти шесть артабов в какой-либо одной душе делает три меры — исповедание в Отца и Сына и Святого Духа.

«Вышел сеятель сеять»
не злак для приготовления хлеба, но животворную веру;
не ячмень в пищу неразумным, но пищу для дыхания людей;
не пшено, питающее птиц, но божественное слово, огненное, подобное зерну горчичному, сильно возгревающее наши души для благочестия и мудрости.

То, что при пути, — ариане;
терние — евномиане;
то, что на камне — марафониане.
И ты заметь в точности, возлюбленный!
«Вышел сеятель сеять семя свое, и когда он сеял, иное упало при дороге».
Не сказал: «на пути», но «при дороге».
Какой же путь, кроме Христа, говорящего:
«Я есмь путь и истина» (Ин. 14:6)?
То, что при пути — ариане.
Они не на пути, не православны, и опять не вдали от пути, как эллины или иудеи, но при пути, то есть, подле Христа, подле правой веры. Исповедание ими Христа делает, что они близ пути; непризнание ими Христа Сыном Божиим препятствует им быть на пути. Поэтому, прилетевшие небесные птицы, то есть, духи лукавства, уносят из их сердец божественное слово, и совершенно лишают их правой веры.

«А другое паде на камени»; а по Матфею: — «на каменистыя места» (Мф. 13:5):
т.е. в сердце отвердевшее и жестокое, которое не может принять внутрь себя слово и прочно удержать его в себе и как бы укоренить;
посему, говорит Господь, «оно засохло, ибо не имело влаги», т.е. короткое время оно жило и даже цвело, а затем, встретившись с некоторыми искушениями (или: огорчениями), погибало, не в силах дойти до созревания, по причине нетвердости душевного устроения у приявших его.
— «Упадшия на камень, — говорит Он, — это те, которые, когда услышат слово, с радостью принимают, но которыя не имеют корня, и временами веруют, а во время искушения отпадают» (Лк. 8:13)

Пусть никто из вас не будет до такой степени приверженным к житейским вещам, чтобы из-за них как бы окаменеть, будучи не в силах открыть уши и сердце для росы учения Духа. Потому что какая причина тому, что земля приняв дождь размягчается, становится влажной и тучной, а глина так и остается окостеневшей, сухой и твердой? — Не потому ли, что земля согревается солнечными лучами, но не сжигается ими, почему и имеет отверстые поры для принятия дождя, а глина — от общения с сильным жаром обжигаемая, имеет в глубине поры настолько плотно сжатыми и закрытыми, что не может воспринимать дождь, хотя бы он и был самым легким? Так и всякий находящийся во власти телесных и земных и житейских вещей, весьма и постоянно отвердевает свое сердце и, прежде обращения в землю умертвив свои мысли, делает то, что учение от Бога остается в нем неощутимым (бездейственным); пользующийся же этим миром, как бы не пользующийся, согласно увещанию Апостола (1 Кор. 7:31) (т.е. относящийся равнодушно к благам здешнего мира.), тот будет готов и к исканию небесного и к сознательному слушанию и деланию со тщанием и рвением; и не только он таким образом будет слушать, но и сохранит в себе и обратит в дело, так чтобы, уподобившись верному и благоразумному рабу, удостоиться и быть ублаженным от Господа, говорящего:

«Иже слышит словеса Мои, и творит я (их), уподоблю его мужу мудру» (Мф. 7:24)

То, что на каменистой земле, — марафониане. Не сказало Писание: «то, что упало на камень», потому что «камнем… был Христос» (1 Кор. 10:4), но: «на каменистость».
Они ни добрая земля, не православные, ни камень, чтобы, будучи высечены из камня учителями, создать храм Божий, — но что?
Они сталактит. Есть некоторая порода камня, по имени сталактит; он ни земля, ни твердый камень; мягок против камня, но тверд против земли.
Исповедание ими Сына Божия подобным по существу Отцу делает их более мягкими;
отрицание ими Святого Духа делает их сердца затверделыми.

Итак, они ни добрая земля, чтобы произвести хорошее растение и нарядиться им в красоту веры, ни твердый камень, чтобы непоколебимо и невозмутимо соблюдать исповедание в Отца и Сына и Святого Духа. Они принимают это слово, и произращают, но тотчас его сушат и охлаждают; вследствие этого у них корни помышлений не в глубине духа. И хотя они исповедуют, что Христос Сын Божий, но, отрицая Святого Духа, они и Сына не имеют, по свидетельству и слову апостола:
«Если же кто Духа Христова не имеет, тот и не Его» («аще… кто Духа Христова не имать, сей несть егов») (Рим. 8:9)

Другая часть семян пала на камени, — прозябла, но засохла, поелику камень не имеет влаги. Не думай же, чтобы камень был простый и сухий, ибо на таковом никогда не прозябает семя; но послушай, как яснее описывают сие другие два Евангелиста, Матфей и Марко:

“другая же падоша на каменных, идеже не имеяху земли многи” (Мф. 13:5)

“И абие прозябе, зане не имеяше глубины” (Мк. 4:5)

Где земли мало и не имеется глубины, там семя, не могши во глубину пройти и распустить корень по причине препятствия камней, сущих во глубине земной, не внедряется и вкореняется, но все вверх поднимается, и скоро вырастает; почему семя, на каменистой земле падшее, вырастает хотя скоро, но, не имя соответственнаго корня, который есть вина растения, ниже заимствуя влажности от лежащаго корня, для укрепления своего, когда взойдет солнце, вянет, по писанию сих Евангелистов:

“и зане не имеяше корения” (Мф. 13:6); (Мк. 4:6)

то есть, поколику не было соответственности в корне, — усше.

Когда Он сеял, то есть учил, иное семя упало при дороге. Не сказал Он: “сеятель бросил”, но: “оно упало”; потому что сеятель сеет и учит, а слово падает в сердца слушателей. Они-то и оказываются или дорогой, или камнем, или тернием, или землей доброй.

Другая же часть семян пала на тернистой земле; но возрастшее купно с растущим семенем терние подавило то. Знай же, что сие возрасте терние то значит, что как на тернистой земле растет и посеянное растение, и терние, но терние подавляет растение, если не в определенное время исторгнется: так и в естестве человеческом, после праотеческаго греха, растут и прозябения спасительныя добродетели, и волчцы душегубительнаго греха, но возрастши с добродетелию, подавляет порок добродетельные отпрыски.

«Другая же падоша в тернии»: т.е. в сердца, полностью приверженные телесным, временным и житейским вещам и погруженные как в связанные с ними заботы, так и в проистекающие от них наслаждения.
«Упадшее в терние, — говорит Он, — это те, которые слушают слово, но, отходя, заботами, богатством и наслаждениями житейскими подавляются и не приносят плода» (Лк. 8:14)

Расслабляющий себя чревоугодием и излишеством в напитках и наслаждениями и опьянением, пусть больше уже этого не делает; если же он не оставит сего, то напрасно принимает небесное семя, слово учения: потому что он не сможет явиться плодоносной нивой для Бога. Все вы видите, что когда бывает слишком много влаги на посеянных полях, они не в силах бывают принести плода; так как же сердце, погруженное в удовольствия и опьянения, возможет явить плод? Павший в какую-нибудь блудную скверну, да обратится и отступит от нее и да очистит себя покаянием.

«Еда падаяй не востает? или отвращаяйся не обратится?» («Разве упавши не возстают, и совратившись с дороги, не возвращаются?») (Иер. 8:4)

Потому что, если он валяется в этой грязи, то, прияв, каким образом удержит у себя неповрежденным божественное миро, драгоценную жемчужину, я говорю — спасительное слово? Жемчуг не дается свинье и сущие в здравом рассудке не смешивают миро с грязью: потому что, если бы кто вылив его, смешал с грязью, или же заключил в нечистый сосуд, в одинаковой мере привел бы в негодность и уничтожил это миро. И хотя божественное миро — не уязвимо, однако, если, будучи приведенным в негодность, оно потерпит ущерб, то за это пострадает тот, кто принял его и вместе с тем не позаботился о том, чтобы отступить от нечистоты. Излишествующий пусть больше не позволяет себе излишеств, но пусть из своего имущества уделит неимущим. Потому что, если не сделает этого, он не избежит Божиего гнева; не избежав же Божиего гнева, как примет он божественное семя? Потому что вопрошающим, каким образом нам избежать грядущего гнева? Иоанн, Предтеча Господень, ответил:

«Имеяй две ризе, да подаст не имущему, и имеяй брашна, такожде да творит» (Лк. 3:11)

И вообще каждый из вас, какие в себе, по причине страстной и любящей удовольствия жизни, вскормил тернии и шипы греха, пусть, путем покаяния, вырвав с корнем, выбросит их. Таким образом он украсит себя и приготовит себя к восприятию спасительного семени и, прияв, возрастит и принесет плод — вечную жизнь, ради которой достоит пожертвовать не только плотскими стремлениями, но, если было бы необходимо, и самую душу отдать.

Терния — евномиане; у них самих есть терния злословий; они произрастают траву веры, но не заканчивают колосом исповедания.
Исповедание ими Христа делает, что они произрастают траву веры; но опять учение их о творении и создании делает, что их колос веры сохнет незрелым.

Поражая и заглушая слово истины эллинскими учениями о почитании твари вместо Бога, они делают это слово, в отношении правой веры, совершенно бесплодным и непроизводительным.

Таким образом, исключив и отвергнув не внимающих учению Божественного Духа, каковыми являются сущие при дороге, а также тех, которые хотя и внемлют, но на короткое время, которые — подобны каменистой почве, и тех, которые, хотя и принимают и удерживают в области ума, но по причине богатства, славы и наслаждений, приводят к тому, что оно глохнет (потому что это и есть каменистые места), Он затем чрез притчу вводит и представляет некоторые достойные уважения сердца, говоря: «Другое же паде на земли блазе»: т.е. в душу, имеющую прекрасное и доброе расположение, которая горячо и принимает и удерживает в себе слово учения, не допуская возникновению пути, которым бы вошли враги ее спасения, и в терпении твердо хранит его, держась слышанного для доблественного перенесения искушений, и совершенствует его, устраняясь от любостяжательного и построенного на искании удовольствий и расслабленного образа жизни, и приносит плод, как говорит божественный Марк, «восходящ и растущ, и приплодоваше на тридесять, и на шестьдесять, и на сто» (Мк. 4:8), что можно было бы сравнить с состоянием рабства, наемничества и сыновства.
Потому что истинно-приступающий к Богу, сначала, действительно, бывает как бы подотчетный раб по причине прежнего своего непокорства и непослушания;
затем, побыв в состоянии раба, добивается платы (т.е. вознаграждения от Бога за свой покаянный труд), преуспев же в любви, он уже становится, как сын, сделав добродетель как бы своей второй природой и, можно сказать, без принуждения оказывая послушание Небесному Отцу.

Будем стараться, братие, или
1) стремиться к состоянию божественного сыновства, путем любви к Богу и освобождения себя от всего земного и телесного, молитвой же постоянной и псалмопением и ничем неотвлекаемой сосредоточенностью
или
2) быть сочисленными с наемниками Божиими, успешно сохраняя при подвиге воздержание во всем;
или
3) стать причисленными к рабам Божиим, оплакивая прежние грехи;
потому что тот, кто совершенно не принадлежит ни к одному из трех состояний, тот стоит и вне числа спасающихся.

Но «сия глаголя Господь возгласи, — говорится, — имеяй уши слышати, да слышит». Не в том смысле, что не все люди имеют уши, но в том смысле, что не все имеют их для слышания спасительного слова. Поскольку же и «ум видит и ум слышит», по выражению уважаемого Пифагора, то внимающие с умом и сознанием, это — те, «которые имеют уши, чтобы слышать». Если же и «разум благ творящим и» (Пс. 110:10) и слово познается по делам (Мф. 7:20), то, следовательно, тот имеет свои уши слышащими, кто не просто слушает, но и слушается и старается слышанное привести в дело.

Каждый… пусть… украсит себя и приготовит себя к восприятию спасительного семени и, прияв, возрастит и принесет плод — вечную жизнь, ради которой достоит пожертвовать не только плотскими стремлениями, но, если было бы необходимо, и самую душу отдать. Потому что таким образом мы и Владычним стопам последуем и будем участниками славы во Христе и царства, во веки пребывая с Ним и сопрославляясь.

Добрая земля — сердце православных;
она существует вне еретических терний,
обработана совершенными учителями,
и как бы взборождена, принимает евангельские слова, становящиеся семенами для души.

Такое сердце
прежде всего произращает траву веры,
потом удлиняет колос надежды,
потом показывает зрелый плод совершенной любви.
Об этих трех плодах души вспоминает и блаженный Павел словами: «вера, надежда, любовь» (1 Кор. 13:13)

Верующий делает тридцать,
надеющийся — шестьдесят,
усовершаемый в любви делает сто;
помазуемый делает тридцать,
сходящий в воду делает шестьдесят,
усовершаемый в таинстве делает сто.

Так из одного семени он приносит троякий плод:
Бога славословит,
Церковь возвышает,
самого себя спасает.

Такой получает свою награду от Святой Троицы:
духом разумеет,
душой провидит,
телом терпит.

Он трижды благословляется:
на земле славится,
из мертвых воскресает,
на небе упокаивается.

Такой чествуется тремя высокими степенями:
тридцатью, когда на небе;
шестидесятые, когда между ангелами;
сотней, когда у Бога.

Такой
кроток,
тих,
смирен,
мудр,
милостив,
сострадателен,
праведен,
странник мира,
чужд жизни,
только образом является на земле, а сердцем и делами пребывает на небе.

Некоторые из еретичествующих, по своему неразумному суждению, измышляют лестницу в словах богохульных. Что они говорят?
Вера в Духа делает тридцать,
в Сына — делает шестьдесят,
в Отца — делает сто.
Они не знают, что когда умаляют Духа Святого, (на деле) Его возвеличивают.
Они ставят Духа впереди Отца и Сына; говорят:
верующий в Духа делает тридцать; и впереди Отца прежде всего ставят Духа, потом Сына, потом Отца.
Мы мыслим противоположно, противоположное и говорим.
Верующий верует прежде всего не в Духа, но в Отца;
верующий в Отца делает тридцать;
присоединяющий веру в Сына удваивает число и делает шестьдесят;
облекшийся в Духа Святого закончил сотней,
во Христе Иисусе Господе нашем, Которому слава и держава во веки веков.

Аминь.

И когда он сеял, иное упало при дороге и было потоптано, и птицы небесные поклевали его;
а иное упало на камень и, взойдя, засохло, потому что не имело влаги;
а иное упало между тернием, и выросло терние и заглушило его;
а иное упало на добрую землю и, взойдя принесло плод сторичный.
“Сказав сие, возгласил: кто имеет уши слышать, да слышит!”

Эти последние слова указывают, что в притче есть сокровенный смысл. Ибо все люди имеют уши и без труда могут слышать голос и слова сей притчи, но не все имеют слух духовный, чтобы слышать дух, что дышит в ней. Потому Господь говорит: “кто имеет уши слышать, да слышит!”

Вся эта притча ясна и правдива, даже если видеть в ней просто описание одного из обычных событий. Всякий земледелец смог бы подтвердить на основании своего собственного опыта, что, действительно, именно так и происходит с посеянными на ниве семенами. И всякий может поведать вам о своих трудах и муках на поле: сделать так, чтобы через него не ходили, выбрать из почвы камни, выкорчевать и сжечь терние – и, таким образом, всю ниву превратить в добрую землю. Но притча сия рассказана не ради того в ней, что каждому известно, но ради сокровенного смысла, ранее не известного никому. Она рассказана ради глубокой, вечной, духовной истины, в ней скрывающейся.

Нива представляет собою души человеческие;
различные участки нивы означают разные человеческие души.
Одни души – словно полоса при дороге;
другие – как каменистая часть нивы;
третьи – как место, заросшее тернием;
а четвертые – как добрая земля, удаленная от дороги и очищенная от камней и терния.
Но почему сеятель бросает семя не только на добрую землю, но и при дороге, и на камень, и между тернием?
Потому что Евангелие открыто всем и не ограничено какой-то одной группой людей, как было со многими самозванными учениями греков и египтян, темными и чародейскими, целью которых была скорее власть одного человека или группы людей над всеми остальными, чем спасение душ человеческих.

«Что говорю вам в темноте, говорите при свете; и что на ухо слышите, проповедуйте на кровлях» (Мф.10:27)

Так заповедал Господь Своим ученикам – главный Сеятель другим сеятелям. Далее, и потому еще, что Бог желает спасения всем человеческим душам, ибо Он хочет, «чтобы все люди спаслись» (1Тим.2:4), «не желая, чтобы кто погиб» (2Пет.3:9).

Если бы Господь сеял Свое Божественное учение лишь среди добрых людей, тогда у злых была бы отговорка, что они даже не слышали о Евангелии. И, таким образом, свою погибель они приписывали бы Богу, а не собственной греховности. Но между тем они погибнут не по Божией вине, ибо Бог праведен и никакая вина не может даже приблизиться к свету Его правды.

В том, что три части семян пропали, виновен не сеятель и не семена, а сама земля. В том, что многие люди погибнут, не будет вины ни Христа, ни Его святого учения, но самих этих людей. Ибо они не вложат ни труда, ни любви, чтобы взрастить принятое семя; чтобы защитить его от сорной травы; чтобы закопать его в плодородную глубину души своей и сохранить его до принесения плода и до жатвы. Но хотя три части нивы останутся бесплодны, слово Божие даст обильную жатву. Как и сказал Бог чрез пророка:

«слово Мое, которое исходит из уст Моих, – оно не возвращается ко Мне тщетным, но исполняет то, что Мне угодно, и совершает то, для чего Я послал его» (Ис.55:11)

То, что некоторые люди не воспользуются словом Христовым, не значит, что слово сие посеяно напрасно. Богу все возможно: Он может сделать так, что из-за этого его жатва на доброй земле станет обильнее. В худшем случае, слово Его возвратится к Нему, если не иначе, то как талант, закопанный злым рабом или как мир, принесенный дому и им не принятый. Как повелел Господь апостолам приветствовать каждый дом, в который они входят, говоря: «Мир дому сему».

«И если дом будет достоин, то мир ваш придет на него; если же не будет достоин, то мир ваш к вам возвратится» (Мф.10:12-13)

Ученикам эта притча именно из-за своей простоты казалась непонятной и с трудом применимой к духовной жизни.
По евангелисту Матфею, ученики сперва задали вопрос: “для чего притчами говоришь им?”
Евангелист Лука вопрос сей пропускает и приводит второй: “что бы значила притча сия?”
Христос отвечает им на оба вопроса.
Прежде всего Он проводит различие между Своими учениками как слушателями и прочими слушателями.
Хотя ученики были простецы, благодать Божия была на них; и хотя они в то время еще не были совершенны, все-таки их духовное зрение стало достаточно острым для познания тайн Царствия Божия. Им иногда можно было говорить и прямо, без притч; но прочим говорить без притч было невозможно. А что и апостолам не всегда можно было говорить без притч, мы видим из последней беседы с ними Христа:

«Доселе Я говорил вам притчами; но наступает время, когда уже не буду говорить вам притчами» (Ин.16:25)

Почему же он говорит в притчах народу? Так что они видя не видят и слыша не разумеют.
То есть: если бы Я говорил им прямо и без притч, они смотрели бы телесными очами и не видели ничего и слушали бы телесными ушами и не разумели ничего. Ибо духовные предметы не видимы для телесных очей и не слышимы для телесных ушей.
А что сии слова имеют именно такой смысл, ясно из этого же предложения у евангелиста Матфея, у которого оно построено несколько иначе: потому говорю им притчами, что они видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют.
То есть: когда Господь говорит им обнаженные духовные истины, не облаченные в притчи и сравнения с вещами и событиями сего видимого мира, они не видят этих истин, они их не слышат и не разумеют. Все духовные истины суть из мира иного, из мира духовного, Небесного; и лишь духовным зрением, слухом и разумом можно их заметить и постичь.

Но эти духовные истины показаны в мире сем в одеянии вещей и событий. Многие люди потеряли зрение, слух и разум для духовных истин. Многие смотрят лишь на одеяние, слушают лишь внешний глас и понимают лишь внешние свойства, формы и природу вещей и событий. Это плотское зрение, плотской слух и плотской разум. Господь наш Иисус Христос знал слепоту людей, и потому как премудрый Учитель, руководил людей, ведя их от материальных предметов и физических фактов к духовным. Потому он и говорит им в притчах, то есть в единственно доступном их зрению, слуху и разуму облике.

Господь наш Иисус Христос выбрал Своих Учеников не из числа премудрых (т.е. признаваемых мудрыми по своему образованию), не из числа знатных, не из числа богатых или славных, но — из рыбаков и делателей палаток, и бедных, и необразованных, чтобы как бы показать всем, что ни бедность, ни необразованность, ни скромность положения, ни иное что из этих вещей, не является препятствием для стяжания добродетели и познания божественных словес и таин Духа, но что — и более бедный человек и занимающий более скромное положение в мире и менее образованный, если покажет желание и подобающее обращение к добру, может не только постичь божественное учение, но, по благодати Божией, и сам стать учителем для других; а то, что препятствует пониманию и восприятию духовных наставлений, это наше нерадение и погоня всеми силами за временными и житейскими вещами и, на основании сего, нежелание уделять ни времени ни места слушанию и обдумыванию и приведению на память выслушанных (в церкви наставлений), ни — позаботиться о будущем и вечном.

Наиболее обнаруживается это из читающегося сегодня Евангельского текста. Так, после того, как Господь говорил народу в притчах, приступили к Нему наедине Его Ученики, желая узнать цель и смысл произнесенной тогда притчи, и вопросили Его, по какой причине Он говорит народу притчами, которые не легко растолковать.

Стих 8:10

О́нъ же речé: вáмъ éсть данó вѣ́дати тáйны цáрствiя Бóжiя, прóчымъ же въ при́тчахъ, да ви́дяще не ви́дятъ и слы́шаще не разумѣ́ютъ.
Он сказал: вам дано знать тайны Царствия Божия, а прочим в притчах, так что они видя не видят и слыша не разумеют.

Вопрошение учеников явно есть и удобопостигаемо, но ответ Учителя темный и недоумеваемый.
Темный, поколику не соответствует вопросу. Ученики спрашивают, какой конец и разум притчи: "что есть притча сия?" Но Учитель ответствует им, не объясняя притчи, но говоря: вам есть дано ведати тайны. Недоумение раждает сие «да»: ибо частица сия, да, по общему употреблению означает то, что с намерением говорил Иисус приточно, да видящие и слышащие не разумевают, и следственно ниже да веруют в Него. Сие же совершенно непристойно есть, наипаче же и противно беспредельному Его благоутробию. Однако, если сие рассмотрим в Евангелии от Матфея, и темность объясняется, и недоумение без сомнения решится.
"И приступивше", свидетельствует священный Матфей, "рекоша Ему: почто притчами глаголеши им?" (Мф. 13:10)
Из сего убо следует, что два было вопроса ученических.
И первый из сих, то есть сей: "почто притчами глаголеши им?" представил Матфей;
вторый же, Матфеем опущенный, как-то: "что есть притча сия?" написал Лука.
Во первых убо, на первый вопрос Иисус ответствовал, говоря:
"Он же отвещав, рече им: яко вам дано есть разумети тайны царствия небеснаго, онем же не дано есть" (Мф. 13:11)
Глаголю, говорит, притчами: ибо те, видя чудеса чувственными очами, не видят сих очами душевными, и слыша телесными ушесами, и явно и без притчей сии сказуемыя, не слышать душевными ушесами, ниже разумевают оныя. Сего ради в притчах глаголю им, яко видяще не видят, и слышаще не слышат, ни разумеют; дабы, то есть, не изъяснялися, так как нехотящии понимать без притчи глаголемая, того для говорю в притчах.
Преславный убо Матфей, упомянув о первом вопросе учеников Христовых и сказав сие:
"яко вам дано", объяснил темность;
написав же сие, яко вместо – "да яко видяще не видят", решил недоумие.

Таким убо образом ответствовал Господь на первый вопрос, то есть на сей: "почто притчами глаголет?" ответствует потом и на второй, то есть сей: "что есть притча сия?" объясняя приточный смысл.

Кто-нибудь дерзновенно мог бы возразить Христу:
«Что это значит, о, Владыко? — Ты, Единый Возраститель всех («апантон Проагоревс»), единый Владыка и Промыслитель всех, Единый общий Отец, Единый общий Спаситель. Свет для находящихся во мраке неведения, Свет — «иже просвещает всякаго человека грядушаго в мир» (Ин. 1:9), и, вот, Ты просвещаешь только избранных Твоих Учеников; прочим же говоришь неясно, так чтобы они не поняли и поэтому не просветились?»
— «Да, — говорит Он, — только по Моему собственному желанию Я создал в этом мире живого человека; пришел же Я в мир не для того, чтобы уничтожить то, что было испорчено, но для того, чтобы оживить творение Моих рук; но насильно Я никого не принуждаю; считаю же достойными просвещения и заслуживающими его только тех, которые, по своему свободному выбору и желанию, стремятся осуществить на деле спасительное знание.
— “Всяк бо просяй приемлет, и ищай обретает, и толкущему отверзается” (Лк. 11:10).
Тем не менее, по Моему превосходящему человеколюбию, Я обращаюсь и к тем, которые не обладают этим добрыми душевными качествами, хотя и не говорю им с той же ясностью, с какой обращаюсь к вам, для того, чтобы и этим побудить их и обратить к тому, чтобы они проявили желание научиться, а затем искали бы и на деле исполнить преподаваемое им учение. Потому что таким образом будет дано и им познать тайны царства Божиего. Вам же, наедине вопрошающим Меня с большим усердием, дано их знать, чтобы уже и в дело привести ваше знание. Потому что знание прекрасно не само по себе, а тогда, когда оно осуществляется на деле, представляя как бы результат его.
— «Не слышателие бо, — говорится; — но творцы закона оправдаются» (Рим. 2:13).

Итак, видите, братие, что наша собственная леность и нерадение являются причиной того, что мы не постигаем, не воспринимаем легко священное учение? Это вашей любви говорю ныне и я, по судьбам ведомым Богу, поставленный быть учителем среди вас: если кто не поймет во всем смысл того, что я учу в церкви, пусть он придет и наедине спросит, и он получит более ясное объяснение и в дело приведет услышанное — при содействии ему со стороны Бога, дающего мне слово «во отверзении уст моих», а также ради его такового усердного искания.

Когда ученики спросили о притче, Господь сказал им: “вам дано знать тайны Царствия Божия”, то есть вам, желающим научиться; ибо всякий просящий получает. А прочим, недостойным таинств, они сообщаются прикровенно, и таковые кажутся видящими, но не видят, и слышащими, но не разумеют, и это для их же блага. Ибо Христос для того сокрыл сие от них, чтобы они, познав таинства и презрев их, не подпали большему осуждению, так как знающий и пренебрегающий достоин тягчайшего наказания.

Стих 8:11

Е́сть же сiя́ при́тча: сѣ́мя éсть слóво Бóжiе:
Вот что значит притча сия: семя есть слово Божие;

Сеятель есть Иисус Христос.
Семя значит слово Божие.
Земля значит сердце человеческое.
Как семя, упадшее подле дороги, потаптывают прохожие или выклевывают птицы, так диавол похищает слово Божие из сердец людей рассеянных.
Как на каменистом месте семя хотя пускает ростки, но вскоре засыхает, так люди непостоянные, не глубоко проникнутые учением Христовым, хотя принимают оное, но во время гонения отпадают от онаго.
Как множество худой травы заглушает пшеницу на поле, так множество житейских забот и пристрастий заглушает действующую силу слова Божия в сердце.
Как на доброй земле семя приносит обильный плод, так в добрых сердцах, с верою приемлющих и с терпением сохраняющих слово Божие, производит оно обильный плод даров духовных, добродетелей и блаженства.

Есть же сия притча, то есть, сие толкование притчи:
семя есть слово Божие;
путь же — сущие при пути люди и слышащие;
птицы же небесныя — воздушные духи злобы, то есть диаволы.

Но какие суть сущие на пути, слышащие слово?
Сии суть неблагочестивые люди, невнимающие и, следственно, ниже понимающие сказуемая. Подтверждает сие Богоглаголивый Матфей, говоря:
“всякому слышащему слово Царствия и не разумевающу, то есть, не понимающу сего, приходит лукавый, и восхищает всеянное в сердце его: сие есть при пути сеянное” (Мф. 13:19).

К таковым людям, ради неблагочестия и небрежения их, дерзает и приходит диавол, и восхищает от сердец их: то есть, рассеевает и истребляет из памяти их слово, которое слышали и не поняли, да не, памятуя о сем, уразумеют сие, уразумев же уверуют и, уверовав, спасутся.

Три разряда людей, кои не спасаются по этой притче.

У кого же это слово Божие слышимое — бывает то же, что семя при пути? Вот как рассудим о сем.
— Придорожная земля не открывает недр своих, чтоб принять семя,— семя падает на нее,— но остается на поверхности,— внутрь не входит.— Вот эта черта,— что семя остается на поверхности и внутрь не входит, и укажет нам, какого рода слушатели слова Божия изображаются сим.
— Именно — это те, кои слышат слово, но оно в душу их не входит: мысль не понимает его, сердце сочувствия к нему не изъявляет, и расположения никакого в себе изменения не обещают,— так что оно и слышанное будто не слышано; ухом принято, а души не коснулось; душа не открыла себя, чтоб принять его; слово чуждым ему осталось.
— У кого же, именно, такова бывает душа, укажут следующие свойства придорожной земли.— Придорожная земля не пахана и не приготовлена к засеву,— и семя сеятеля падает на него невзначай.— Этою чертою она представляет образ тех душ, кои совсем не думают о Боге и вещах Божественных, а заняты совсем другим,— совсем к другому привыкли; почему, когда внезапно услышат слово Божие, оно не вмещается в их душу; не таков у них сгиб ума и все настроение, — и слово остается у них невоспринятым.
— Придорожная земля суха — жестка. Этою чертою,— применительно к тому, как мы говорим: сухо, жестко обошелся со мною, — она изображает тех, кои неприязненно относятся к Божественным истинам и вещам,— и слово о них отвергается ими с яростию, — как семя отскакивает от сухой земли,— и попирается с презрением, как семя, проходящими по пути.
— Придорожная земля есть земля проходная; проходящие топчут ее и не дают произрастать на ней ничему. Семя хоть падает, но остается наруже, видно,— и птицы пролетающия расклевывают его. Этою чертою она изображает тех, кои не остепеняют мыслей своих и, не установляя внимания, дают волю воображению, которое, образ за образом представляя и один другим непрестанно сменяя, делает душу похожею на дорогу, по которой проходят один за другим разные лица. В этом состоянии, если и слышится слово,— тотчас забывается, другое слышится,— и тоже забывается и так далее. Мечты вытесняют их из памяти, или лучше — без забвения приходит и похищает слово от сердца. От сего иной, например, целую службу простоит задумавшись,— и ничего не вспомнит из того, что было в церкви.— Вот какие слушатели слова изображаются придорожною землею!

Три разряда людей, кои не спасаются по этой притче.

К первому относятся те, кои подобны семени, упавшему при пути, то есть совершенно не приняли учения, ибо как дорога утоптанная и избитая, не принимает семени, потому что она жестка, так и жестокосердые совершенно не принимают учения, потому что хотя они и слушают, но без внимания.

Вот что значит притча сия: семя есть слово Божие; а упавшее при пути, это суть слушающие, к которым потом приходит диавол и уносит слово из сердца их, чтобы они не уверовали и не спаслись. Народу Господь сказал: было потоптано, и птицы небесные поклевали его, а ученикам говорит: приходит диавол и уносит слово из сердца. Первое означает второе; второе является объяснением первого. Как семя, упавшее при дороге, топчут люди и клюют птицы, так диавол топчет и клюет посев Божий, слово Божие в сердце человеческом. Потому мудрый домовладыка огораживает ниву и отводит от нее дорогу; и потому мудрый человек заграждает путь чрез сердце свое, чтобы злой дух не ходил в нем и не топтал, не губил того, что Богом в сердце человеческом посеяно. Если мы прокладываем через сердце свое дорогу, то по этой дороге бродит туда-сюда толпа людей и бесов. Тогда Божественное семя стирается и пропадает, а толпа не только топчет семя Божие, но еще и сеет свое семя зла. Такое неогражденное и для всякого открытое сердце подобно жене прелюбодейной, изменяющей своему мужу и делающей себя смрадной помойной ямой и бесплодной дорогой, на которую охотнее всего слетаются хищные птицы небесные, то есть бесы. Никакая душа человеческая столь им не мила, сколь та, что сделала себя проезжею дорогой. Но камне и между тернием семя хотя бы взойдет, но на дороге оно не может даже прорасти из-за путников и прохожих, и его сразу затопчут ноги и растащат бесы. Божественное семя произрастает и приносит плод лишь в девственной душе, коя представляет собою не проезжую дорогу, а огражденную и охраняемую ниву. Если бы возникла потребность объяснить притчу притчей, то притчу о семени при дороге лучше всего объяснила бы притча о блуднице.

Почему диавол уносит слово Божие из сердца людей? Это Господь объясняет словами: чтобы они не уверовали и не спаслись. Из сего ясно, что вера в слово Божие есть основа нашего спасения. У того, кто долгое, долгое время не сохраняет в сердце своем слово Божие – и только лишь слово Божие, сердце не может согреться верой, следовательно, и душа его не может спастись. Пока сердце еще не согрето словом Божиим, диавол спешит похитить и унести слово Божие из сердца. Блажен тот, кто хранит слово Божие в сердце как величайшее сокровище, не позволяя ни людям, ни бесам топтать и растаскивать сей святой посев.

Чрез камень разумеются те люди, которые когда услышат слово Божие, с радостию оное приемлют. Но как семя, падшее на каменистой земле, хотя прозябает, но, понеже не укореняется, по причине твердости и плотности камня, и засыхает: так и слово Божие, хотя растит в таковых прозябение веры, — веруют то есть таковые; но поколику, ради небрежения их и нерачительности, слово Божие не вкореняется, ниже утверждается в сердце их: того для во время мирное и спокойное, без всякия напасти, бывают верными, но во время искушения, то есть, когда случится гонение или другое какое бедственное и горестное обстоятельство, отступают от веры. Сие случалось в древния времена, случается же и в наши времена, — некоторые, то есть, из верующих или ради страха мучительскаго, или ради животолюбия, или ради тщеславия отрицалися тогда, и доныне некие, сожаления достойные, отрицаются от благочестия и православия веры.

Три разряда людей, кои не спасаются по этой притче.

У кого, во-вторых, слово Божие,— слышимое, бывает похоже на семя, падающее на каменистую землю?— Вот как о сем рассудим.
— Каменистая земля не то же, что камень голый. Она бывает покрыта небольшим слоем земли, достаточным на то, чтобы принять семя и скрыть его в себе. Семя здесь, овлаженное и согретое, быстро дает корень и ростки; но как земли мало, то солнце скоро иссушает ее, и — семя, не имея влаги на питание себя, засыхает.— Заметьте — отличительная черта в сем роде почвы та, что только на поверхности есть земля, а дальше — камень;— только поверхностию принимается семя, а глубже ему не дается ходу.— Этою чертою земля каменистая изображает всех тех, кои принимают слово Божие, но поверхностно,— принимают как бы верхнею частью души, а в глубь не пропускают, не дают ему проникнуть себя,— именно,— те,
– во-первых, кои слышат Божественные истины, и понимают их и знают, чему они учат, но ума своего по ним не преобразуют, а позволяют ему содержать в себе и другая мысли и воззрения;
– во-вторых, те, кои слышат Божественные заповеди и хорошо понимают чего они требуют,— но расположений своих по ним не преобразовывают, а позволяют скрываться в сердце и таким расположениям, кои не согласны с заповедями Божиими;
– в-третьих,— те, кои слышат с радостию обетование вечных благ и желают быть наследниками их; но в то же время не отсекают земных пристрастий и в жизни своей опираются более на земные надежды, нежели на чаяния небесные.
– Вообще те, кои поверхность Христиане суть,— но по внутреннейшему своему настроению,— потому, как видит их всевидящее око Божие, совсем не то суть. Бывают у них и речи Христианские, и рассуждения, и дела; но все это только до времени, как говорит Спаситель.— Когда все им благоприятно,— и они хороши.— А случись какая теснота из-за Христианского исповедания,— они тотчас и от истины откажутся и правила все Христианские готовы бывают нарушить, так как они не составляют внутреннейшего их настроения. Так и Спаситель говорит о них,— что они во время веруют, а во время напасти отпадают. Вот кого изображает земля каменистая!

У боязливых людей сердце слишком земляное и от того окаменевшее. Слово Божие лучше всего растет при внешних бурях и ветрах, словно горные сосны. Но боязливый, с радостью принявший слово Божие, пугается бурь и ветров и отпадает от слова Божия, отвергает его и снова прилепляется к своей земле. Земля приносит быстрые плоды, а плодов слова Божия надо ждать. При этом боязливого терзает сомнение: «Если я упущу сии плоды земные, которые держу в руках, то кто знает, дождусь ли и вкушу ли плодов, обещанных мне словом Божиим?» И так боязливый усомнится в Боге и уверует в землю; усомнится в истине и уверует в ложь. И вера, не пустив корня в его окаменевшем сердце, исчезает, и слово Божие, посеянное на камне, возвращается к своему Сеятелю.

Подобных боязливых людей и сегодня много между нами. На поверхности их сердца зазеленела вера в Бога. Но земля весьма неглубока, а под нею – твердый камень. Когда для них воссияет великое солнце правды Божией, при свете которого они видят, что слово Божие требует глубины, что оно простирает свои корни до самого дна сердечного, и до дна души, и до дна ума, – тогда они пугаются. Они еще согласились бы пустить Бога в свою переднюю, приберегая все остальные комнаты для себя. Но когда они увидели, что Бог есть солнце, в близи которого ни одна комната не может оставаться во тьме, их охватил страх. А когда для такого человека еще и настанет скорбь или гонение за слово (это и есть бури и ветры), он тотчас соблазняется.
Шаткость в вере есть служение одному господину и обещание службы другому.
Колеблющиеся на деле служат диаволу, а обещают служить Богу.
Но как Бог поверит их обещаниям, если они не уверовали в то, что обещал Он Своим словом?

В тернии падшее семя есть слово Божие, которое слушают многозаботливые и любостяжательные и любострастные; заглушают же силу и действие сего слова мирския попечения, приманчивость богатства и удовольствие плотское, так как подавляет терние прозябение семени. И печаль, говорит Евангелист Матфей, века сего, и лесть богатства подавляет слово и без плода бывает (Мф. 13:22).

Из сего же следует, что
не всякое попечение, но попечение но попечение о мирских суетностях,
не богатство, но прелесть богатства,
не удовольствие духовное и святое, дщерь добродетели, но удовольствие плотское и безчестное, матерь греха, вредят душе человека.

Надобно бы простить, и готов бы; но восстает гордость и подавляет мысль о прощении.
Надобно бы помочь; но восстает скупость и подавляет мысль о том.
— Так и во всем. — Таковы все, как говорит Господь, коих добрые намерения печалию, богатством и сластьми житейскими подавляются и не совершают плода.

Когда между сим тернием упадет слово Божие, оно всходит, но не вырастает, и на нем не вызревает плода, ибо терние заглушает его. Слово Божие не может произрастать в тени чего бы то ни было. Оно растет лишь на такой ниве, на которой является основным посевом и покрывает своею тенью все остальное.

Под заботами здесь подразумеваются заботы о временной жизни;
под богатством – богатство внешнее;
под наслаждениями – наслаждения мирские, плотские, преходящие и тленные.
Это волчцы, среди которых чистейшая и нежная травка Божия не растет. Апостол Петр говорит:

«Все заботы ваши возложите на Него, ибо Он печется о вас» (1Пет.5:7)

Одну-единственную заботу возлагает на нас Господь – заботу о душе, о спасении души. Но сие есть величайшая забота, и если об этом позаботиться, то все остальное позаботится само о себе. Все прочие маленькие заботы заглушают семя сей величайшей заботы, а без нее и от них нельзя избавиться, даже если бы человек прожил с ними на земле тысячу лет. Истинное богатство даруется Богом, а не похищается у людей или природы.

«Надеющийся на богатство свое упадет» (Притч.11:28)

Такой человек умрет озлобленным и неудовлетворенным и, словно нищий, нигде ничего не имея, предстанет на Суд Божий. А наслаждения? Не являются ли и они волчцами и тернием, заглушающими слово Божие? Се, послушаем того, кто буквально купался в наслаждениях житейских, послушаем царя Соломона, который признается, говоря о себе:

«Чего бы глаза мои ни пожелали, я не отказывал им, не возбранял сердцу моему никакого веселья, потому что сердце мое радовалось во всех трудах моих, и это было моею долею от всех трудов моих.
И оглянулся я на все дела мои, которые сделали руки мои, и на труд, которым трудился я, делая их: и вот, все – суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем» (Еккл.2:10-11)

А вот что провозглашает отец Соломона, мудрейший его:

«Оправдания Господня права, веселящая сердце» (Пс.18:9)

«Наследовах свидения Твоя во век, яко радование сердца моего суть» (Пс.118:111)

«Возрадуюся аз о словесех Твоих, яко обретаяй корысть многу» (Пс.118:162)

Итак, истинное наслаждение, богатство, радость и веселье суть в слове Божием. Все богатство мира сего, все его наслаждения и радости по отношению к богатству, наслаждениям и радости мира духовного, Царствия Божия, – лишь скорлупа, лишь притча.

“А иже на добрей земли, сии суть, иже добрым сердцем и благим слышавше слово, держат, и плод творят в терпении.”

Вот какая есть плодотворная земля: те суть, которые, имея сердце доброе и благое, то есть весьма хорошее, слыша слово Божие, держат его, то есть помнят, и размышляют о нем беспрестанно, и хотя бы когда либо случилось им какое искушение, в мужестве и терпении творят плоды добродетели.

“Сия глаголя, возгласи: имеяй уши слышати, да слышит!”

Все хотя мы имеем телесныя ушеса, но не все душевныя. И телесными ушесами слышим мы так, как и безсмысленныя животныя, душевными же, яко разумом одаренные, понимаем и рассуждаем о сказанном. О душевных убо здесь тех ушесах говорит Богочеловек, посредством коих слушающий и слышит, и разумевает, и спасается.

У кого, наконец, слово Божие, — слышимое, — бывает то же, что семя, падшее на добрую землю?
— У тех, говорит Господь, иже добрым сердцем и благим слышавше слово, держат и плод творят в терпении. У тех, то есть, кои не имеют худых свойств всех изображенных пред сим слушателей, а, напротив, обладают противоположными им хорошими качествами, — кои слышат слово Божие сердцем открытым, с теплым усердием и любовию, кои услышанное слово держат, и не поверхностно притом, а объемлют всеми силами души своей и всецело им проникаются, и кои плод творят в терпении,— исполняют слово каких бы это трудов и лишений ни стоило, не поддаваясь возникающим страстям, и терпеливо и мужественно противостоя им и побеждая их.

Вот вам толкование нынешней притчи. Вняли ль вы толкованию сему? Если вняли, позаботьтесь приложить к себе, и что укорно, того избегать, а елика достохвальна, о том ревновать положите. Это и будет точным исполнением того, что сказал Господь в заключение притчи и толкования ее: “имеяй уши слышати, да слышит”. И еще: блюдитеся убо, како слышите.

Аминь.

А упавшее на добрую землю, это те, которые, услышав слово, хранят его в добром и чистом сердце и приносят плод в терпении. Сказав это, Он возгласил: “кто имеет уши слышать, да слышит!

Добрая земля – это добрые души, души, жаждущие правды и алчущие любви.
Как жаждущий олень в поисках источников водных, устремляются сии добрые души по сухой пустыне этого мира, желая погасить свою жажду и глад правдою вечной и любовью непреходящей. И когда в такие души падет роса и манна небесная со Христовых уст, они купаются в радости, и возрастают до небес, и приносят бессчетные плоды.

Чрез души сии ведет один только путь, и им идет только Христос; для всех остальных путников и прохожих путь этот прегражден.

В душах сих нет камней и терния, но лишь чистая, плодородная и разрыхленная земля, на которой растет только один посев – тот, что посеян Господом нашим Иисусом Христом.

Сказано: хранят его в добром и чистом сердце.
Добрые люди не хранят слово Христово записанным на бумаге, ибо бумага находится вне человека и может потеряться;
и не хранят его лишь в памяти, ибо память находится на краю человеческого сознания, и слово Божие может забыться.
Хранят они его в самом центре себя, в сердце своем, в сердце добром и чистом, где слово не теряется и не забывается, но,
как закваска, поднимается,
как пшеница, плодоносит,
как вино, веселит сердце человека
и, как елей, помазует всю жизнь человеческую, так что она сияет, подобно солнцу.

Какой урожай приносит слово Христово на доброй земле? Иной приносит плод во сто крат, иной в шестьдесят, а иной в тридцать. Так Господь сказал по бесконечной Своей милости и снисхождению к людям. Он не требует со всех людей одинаково, но от одних больше, от других – меньше: лишь бы как можно больше душ спаслось и наследовало Царствие Небесное.

Евангелист Лука упоминает только о сторичном плоде – принесло плод старинный – чтобы в общем показать обилие урожая на доброй земле.

А Матфей и Марк говорят не об обилии урожая вообще, но о трех различных количествах плодов, которые удовлетворяют Домовладыку. Этим выражается та же мысль, что и в притче о талантах.
И к рабу с десятью талантами, и к рабу с четырьмя талантами Господь обращается с одинаковыми словами и равно их награждает:
«хорошо, добрый и верный раб! – войди в радость господина твоего» (Мф.25:21-23)
Ибо и Царствие Небесное имеет ступени величия и власти, и не все спасенные создания находятся на одной ступени, хотя все – в несказанном сиянии и неизреченной радости.
“Кто имеет уши слышать, да слышит!”
Словами сими завершил Господь и толкование притчи, как до этого теми же самыми словами завершил пред народом саму притчу. Да еще и возгласил сие.
Два раза Он повторяет одни и те же слова, и оба раза сказано: “возгласил”! Для чего? Для того, чтобы пробудить внутренний слух в оглохших людях. Чтобы эхом отозвалась жизненная мудрость Его сквозь многие столетия, и чтобы услышали о ней все поколения людей до конца времен. Потому-то Он повторно возглашает и повторно говорит: кто имеет уши слышать, да слышит!
Возглашает человеколюбивый Друг людей,
единственный Друг тех, на кого, словно на брошенную падаль, набросились черные птицы небесные;
возглашает, чтобы предупредить об опасности;
возглашает, чтобы указать один-единственный узкий путь спасения из гнилостного горения и дыма этого мира;
возглашает кроткий и благий Господь, ибо речь здесь идет не о чем меньшем, как о спасении жизни человеческой:
не о платье, не о доме, не об имуществе, но – о жизни.
Он возвышает Свой глас не от гнева на людей, но подобно нежной матери, которая увидела чад своих среди змей – и закричала! Дети играют и не видят змей, а мать видит. А если дети и увидят змей, они не знают, как спастись, а мать знает. Потому мать и взывает к чадам. Потому Христос и взывает к людям, с начала до конца истории: кто имеет уши слышать, да слышит! Да будет честь и слава Живому и Живоносному Господу и Спасу нашему Иисусу Христу, со Отцем и Святым Духом – Троице Единосущной и Нераздельной, ныне и присно, во все времена и во веки веков.

Аминь.