Евангелие от Матфея 17:1-9 (зачало 70)
Стих 17:1
И по дне́хъ шести́хъ поя́тъ Иису́съ Петра́ и Иа́кова и Иоа́нна бра́та его́, и возведе́ и́хъ на гору́ высоку́ еди́ны,
По прошествии дней шести, взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна, брата его, и возвел их на гору высокую одних,
Потому, что среди них был Иуда, чуждый Царства, который недостоин был того, чтобы вести его туда, но и одного его оставлять не следовало, так как по причине избрания Того, Кто призвал его к этой должности, он казался людям совершенным. Господь же избрал его тогда, когда тайный замысел его был еще неизвестен. Ведь если бы неправедность его была известна, то ученики, товарищи его, знали бы о ней. Господь же знал, что он будет предателем, и когда сказал: «один из вас предаст Меня» (Мф. 26:21), и ему начал говорить: «вот он» (Мф. 26:25), тогда отделил его от остальных товарищей.
Но зачем избрал его, или потому что ненавидел его? зачем же еще сделал его распорядителем и носителем кошелька?
Во-первых, затем, чтобы показать совершенную любовь Свою и благодать милосердия Своего;
во-вторых, чтобы научить Церковь Свою, что хотя в ней бывают и ложные учителя, однако (самое) учительское звание истинно, ибо место Иуды предателя не осталось праздным;
наконец, чтобы научить, что хотя и бывают негодные управители, однако правление Его домостроительства истинно.
Таким образом, Господь умыл ноги Иуды, но по умовении он поднялся (и) теми же ногами ушел к убийцам Его. Господь поцеловал его (Иуду), который поцелуем дал знак смерти разыскивавшим Его, и простер хлеб той руке, которая, простершись, приняла цену за Него и продала Его убийцам.
хотя благодать Духа у Апостолов была одна и та же, среди них, тем не менее, наблюдалось различие “по сознанию (воле), вере, усердию (труду) и любви” (κατά γε γνώμην και πίστιν και κόπον και άγάπην); и хотя они проповедовали одно, но восприняли различные дарования. Поэтому Господь взял на гору “избранных” (εγκρίτους). Осиянные Его светом, эти “избранные” повели себя по-разному: один опрокинулся навзничь, а другой упал ниц на землю (εις γην ό μεν ύπτίως, ό δέ πρηνής επί πρόσωπον πέπτωκεν).
См.: Saint Gregory the Sinaite. Discours on the Transfiguration. Ed. by D. Balfour // Offprint from “Theologia”. Athens, 1983. P. 30.
Таким образом, преп. Григорий Синаит, давая несколько иное описание поведения взятых на Фавор Апостолов, опирается на какую-то другую (устную?) традицию, чем св. Григорий Палама.
Цит. по книге: Свт. Григорий Палама. “Сто пятьдесят глав”.
Итак, взяв верховных апостолов, «возвел их на гору высокую одних, и преобразился перед ними: и просияло лицо Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет. И вот, явились им Моисей и Илия, с Ним беседующие» (Мф. 17:1-3).
Почему Христос берет только этих учеников? Потому, что они превосходили прочих:
Петр сильной любовью к Иисусу,
Иоанн – особенной любовью к нему Иисуса,
а Иаков – ответом, который он дал вместе с братом своим: “можем испить чашу” (Мф. 20:22), и не одним ответом, но и делами – как другими, так и теми, которыми он оправдал свои слова. И действительно, он был так неприязнен и ненавистен для иудеев, что и Ирод умерщвлением его думал сделать великий подарок иудеям.
Для чего же Иисус не тотчас возводит их? Для того чтобы прочие ученики не пришли в смущение. Потому же Он не говорит даже и об именах тех, которые взойдут с Ним на гору. В противном случае прочие ученики сильно пожелали бы следовать за Ним, чтобы видеть образ будущей славы, и восскорбели бы, как будто презренные. Хотя Христос намеревался показать славу Свою и чувственным образом, однако же, и это было для них вожделенно.
Но для чего же Он прежде сказал об этом? Для того чтобы они, услышав об этом ранее, сделались способнее к созерцанию, и чтобы число дней, воспламенив в них сильнейшее желание, заставило их приступить с мыслью бодрствующей и озабоченной.
Для чего же тут являются Моисей и Илия? На это можно много представить причин.
И, во-первых, так как одни из народа почитали Христа за Илию, другие за Иеремию, иные за какого-либо из древних пророков, то и являются главные пророки, чтобы видно было различие рабов от Господа, и то, что Петр справедливо похвален, за исповедание Христа Сыном Божьим.
Можно указать, далее, и вторую причину. Иудеи часто обвиняли Христа в преступлении закона и в богохульстве, – будто бы Он похищал славу Отца, Ему не принадлежащую, и говорили: «не от Бога Этот Человек, потому что не хранит субботы» (Ин. 9:16); и еще: «не за доброе дело хотим побить Тебя камнями, но за богохульство и за то, что Ты, будучи человек, делаешь Себя Богом» (Ин. 10:33); поэтому, чтобы показать, что оба обвинения произошли от зависти, а Он свободен и от того и от другого, – то есть, что Он ни закона не преступил, ни славы, не принадлежащей Ему, не присвоил, называя Себя равным Отцу, – Он представляет мужей, прославившихся и исполнением закона, и ревностью к славе Божьей. Если Моисей дал закон, то иудеи могли заключить, что он не потерпел бы презрения этого закона, как они думали, и не стал бы служить нарушителю его, для него неприязненному. Также и Илия из ревности к славе Божьей не предстал бы и не повиновался бы Христу, если бы Он был противником Божьим, и назвал Себя Богом и равным Отцу, не будучи таковым на самом деле.
Наряду с указанными можно привести и еще причину. Какую же? Этим явлением Иисус Христос хотел научить учеников тому, что Он имеет власть над жизнью и смертью, и владычествует над небом и землей. Для того-то и являются здесь и умерший, и еще не испытавший смерти.
Пятую же причину (а это, действительно, пятая) представил сам евангелист. Она состоит в том, чтобы
показать славу креста,
утешить Петра и других учеников, боявшихся страдания, и ободрить их сердца.
В самом деле, явившиеся два мужа не молчали, но говорили о славе, которую он намерен был явить в Иерусалиме, т. е. о страдании и о кресте, потому что страдание и крест всегда называются славой.
Далее – причиной избрания этих мужей была самая их добродетель, которой Он преимущественно требовал от учеников. Так как Христос всегда учил: «если кто хочет идти за Мной, возьми крест свой, и следуй за Мной», то Он теперь и выводит на середину тех, которые тысячу раз умирали за славу Божью и за вверенный им народ. Подлинно, каждый из них, погубив душу, обрел ее; каждый смело говорил против тиранов, один – против фараона, другой против Ахаава, и притом за людей неблагодарных и непослушных, которые за свое спасение платили им неблагодарностью, ввергая их в крайние опасности; каждый хотел отвлечь народ от идолослужения. Оба были люди простые, и притом один был косноязычен и худогласен, а другой вел жизнь суровую. Оба отличались нестяжательностью, потому что ни у Моисея ничего не было, ни Илия ничего не имел, кроме милоти. И притом все это было в ветхом завете, когда еще не было столь обильного дара чудес. Правда и Моисей разделил море, но Петр ходил по водам, мог переставлять горы, врачевал различные телесные болезни, изгонял жестоких демонов, самой тенью своей совершал великие чудеса, и обратил всю вселенную. Также и Илия, хотя воскресил мертвеца, но ученики Христовы воскресили тысячи, и притом тогда, когда еще не удостоились принять в себя Духа. Христос беседует с Моисеем и Илией и для того, чтобы побудить учеников Своих подражать их любви к своему народу, их постоянству и твердости, чтобы они были кротки как Моисей, ревностны как Илия, и равно попечительны. В самом деле, один из них три года сносил голод для иудейского народа, а другой говорит: «прости им грех их, а если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал» (Исх. 32:32).
Обо всем этом Христос и напоминал ученикам явлением Моисея и Илии. И во славе Он вывел их не только для того, чтобы ученики были таковыми, но и превосходили их. Вот почему, когда однажды они сказали: «скажем, чтобы огонь сошел с неба» (Лк. 9:54), и упомянули об Илии, сделавшем подобное, то Он сказал им: «не знаете, какого вы духа», превосходством дара убеждая их к перенесению обид. Но да не подумает кто-либо, что мы осуждаем Илию, как несовершенного; мы этого не говорим. Он очень совершен был, но только в свое время, когда ум людей находился еще в младенчестве, и когда они имели нужду в таком руководстве. Равно и Моисей совершен был; но от учеников Христовых требуется более совершенства: «если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное» (Мф. 5:20).
И это потому, что ученики были посланы не в Египет, но во всю вселенную, которая находилась в худшем состоянии, нежели Египет, и не с фараоном имели разговаривать, но сражаться с самым начальником зла – дьяволом. Их подвиг состоял в том, чтобы связать его и расхитить все его сосуды; и это они совершили не море разделяя, но рассекая жезлом Иессеевым бездну нечестия, воздымаемую бурными волнами. Представь, что только не устрашало этих мужей: смерть, бедность, бесславие, бесчисленные страдания. Все это для них было страшнее, нежели тогда море для иудеев. И, тем не менее, Христос убедил их все это презреть и идти с совершенной безопасностью, как бы сухим путем. Приготовляя их ко всему этому, Он и поставил перед ними мужей, прославившихся в ветхом завете.
Во-первых, потому, что Сам Он устами Моисея дал заповедь:
“При словах двух свидетелей или при словах трех свидетелей состоится [всякое] дело” (Втор. 19:15)
Итак, довольно трех свидетелей.
Во-вторых, потому, что эти три свидетеля были [нарочито] отобраны. Отображают они собой три главные добродетели:
Петр — веру, ибо первым исповедал он свою веру во Христа как Сына Божия;
Иаков — надежду, ибо с надеждой на Христово обетование первым положил он жизнь свою за Господа, будучи первым [из двенадцати Апостолов.—Пер.] убит иудеями;
Иоанн — любовь, ибо возлежал он у груди Господа и пребыл под Крестом Господним до конца.
Бог именуется не Богом многих, а Богом избранных: Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова. Нередко одного верующего человека Господь ценил больше, нежели весь какой-то народ.
Так, не раз и не два хотел Он истребить народ еврейский, но по молитвам праведного Моисея оставил этот народ жить.
И больше слушал Господь благочестивого Илию пророка, нежели всё царство нечестивого Ахава.
По молитвам одного человека Бог часто спасал города и народы. Так, грешный город Устюг был бы разрушен огнем и градом, если бы не спас его своими молитвами живущий в нем один-единственный праведник, святой Прокопий, Христа ради юродивый (см. 8 июля).
В русском (Мк. 9:1) отнесен к IX, главе, но в греческих изданиях присоединен к VIII главе (см. у Тишендорфа). В начале стиха в русск. (но не в слав.) пропущено слово «и» (опущенное только в Сирокьюрт.).
У (Лк. 9:28) вместо «шести» дней указывается «восемь». Рассказ его не сходен с рассказом первых двух синоптиков. В конце стиха у Луки указывается на цель восхождения на гору — «помолиться». Прежде всего обращает на себя внимание разница в показании двумя первыми синоптиками и Лукою времени: шесть и восемь дней. Она объясняется довольно легко. Уже Иероним считал ответ на это «легким» (facilis responsio est), потому что Матфей и Марк говорят о промежуточных днях, а Лука добавляет первый и последний. Кроме того, нужно добавить, что Лука не указывает здесь точно количества дней и употребляет слово wsei, т. е. около восьми дней.
Нужно предполагать, что время преображения было ночью, которая была обычным временем молитвы Спасителя (Мф. 14:23), (Мф. 14:25); (Лк. 6:12); (Лк. 21:37); (Лк. 22:39) и проч.; апостолы в это время были отягчены сном и заснули. С горы Спаситель и Его ученики сошли в следующий день (Лк. 9:37).
Когда Спаситель взошел на гору, то девять учеников были оставлены у ее подножия, и Он взял с Собою дальше на гору только троих, Петра, Иакова и Иоанна. По общему мнению толкователей, так было потому, что эти ученики «превосходили» всех других (outoi twn allwn hsan uperecontej — Златоуст). Такое толкование значило бы, что у Спасителя были особенно доверенные и любимые ученики. Но здесь следует, по-видимому, объяснять дело несколько проще. Иисусу Христу нужно было уединение — для молитвы, и Он должен был удалиться. Это было естественное желание, и все ученики Его понимали. На лицах трех, несомненно, наиболее преданных Ему, учеников, было, может быть, написано, что они не желают оставлять Его одного, и они были взяты и вознаграждены за эту свою преданность необычайным небесным видением. Взяв с собою троих учеников, Спаситель, несомненно, удалился и от них, как это было в Гефсимании, что видно как вообще из обстоятельств преображения, так и особенно из того, что Он после «подошел» (proselqwn, русс., «приступив» — ст. 7) к ученикам, когда видение окончилось. Слово «возвел» («возводит» — anaferei) только здесь у Матфея и Марка, и еще у (Лк. 24:51).
Вопрос о том, на какую гору взошел Спаситель с учениками, очень труден. Евангелисты не указывают, какая эта была гора. У Матфея и Марка слово употреблено без члена (какая-то гора, неопределенно), у Луки — с членом — на известную, определенную гору, также, впрочем, не названную по имени. В параллельном месте (2 Пет. 1:16) о горе вовсе не упоминается. Матфей и Марк, согласно указывают только, что это была гора «высокая». У древних толкователей, Златоуста, Илария, Зигабена и др. (в толкованиях), также встречаемся с полным молчанием об этом предмете. Но кое-где у Оригена, Кирилла Иерусалимского (IV в.) и Иеронима встречаются известия, что это была гора Фавор. После них известие о том, что гора Фавор считалась в древности горою преображения, доходит до нас из шестого и седьмого века. Некоторые путешественники, жившие в это время, согласно удостоверяют, что в их время на вершине Фавора были три церкви, соответственно трем кущам, которые хотел построить Апостол Петр; церкви были круглые и «чрезвычайно заросшие травой и цветами». Около этого же времени Фавор сделался любимой святыней для богомольцев, а во время крестовых походов был предметом особенного интереса. Большинство новейших толкователей, однако же, принимают, что преображение было на одном из отрогов Ермона, невдалеке от Кесарии Филипповой. Английский путешественник Стенли стоит за Ермон, то же и Томсон, хотя и не без колебаний. Но все это, конечно, одни только предложения. Вопрос о горе до настоящего времени следует считать нерешенным. Молчание о ней древних экзегетов — основательно.
Стих 17:2
и преобрази́ся предъ ни́ми: и просвѣти́ся лице́ его́ я́ко со́лнце, ри́зы же его́ бы́ша бѣлы́ я́ко свѣ́тъ.
и преобразился пред ними: и просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет.
А Его одежды – это Его Церковь. Одежды, если не поддерживаются тем, на кого надеты, спадут. Павел был словно бы самой нижней кромкой этих одежд. Сам он говорит:
Ибо я наименьший из апостолов (1 Кор. 15:9),
а еще в другом месте:
«Я – последний из апостолов».
На одежде кромка – вещь последняя и наименьшая. Подобно тому, как страдавшая кровотечением женщина, коснувшись края одежды Господа, исцелилась , так и Церковь, вышедшая из язычников, спасена проповедью Павла.
Ибо Василий Великий говорит, что Свет тот есть Доброта Божия, созерцаемая только святыми в силе Божественного Духа. Поэтому и говорит снова:
«Видели Доброту Его Петр и сыны Громовы на горе… которая была светлее светлости солнечной, и удостоились узреть очами предначатие славного Его Пришествия».
А Дамаскин Богослов и Иоанн Златоуст называют тот Свет естественным сиянием Божества. Первый пишет:
«Сын, рожденный от Отца, имеет в Себе безначальное и природное сияние.., и слава Божества становится также славой тела».
Златоустый же [отец] говорит:
«Господь явился на горе в Своем высочайшем сиянии, когда Божество обнаружило славу Свою».
147. Этот Божественный и неизреченный Свет, Божество и Царство Божие, Доброту и Светлость Божиего естества, видение и наслаждение святых в нескончаемых веках, естественное сияние и славу Божества акиндиане называют призраком и тварью. А тех, которые не поддерживают их хулы на Божественный Свет, но думают, что Бог — нетварен как по сущности, так и по энергии, они клеветнически объявляют двоебожниками. Да будут посрамлены они, ибо, хотя нетварен Божественный Свет, един для нас Бог в едином Божестве, как много раз было показано выше, поскольку [этому единому Богу] принадлежат и нетварная сущность, и нетварная благодать, то есть Божия благодать и сияние ее.
148. Так как акиндиане пытались думать и утверждать, что тот Свет, который сиянием исходил на Фаворе от Спасителя, есть призрак и тварь, то, многократно изобличенные, но не переубежденные, они были подвергнуты письменному отлучению от Церкви и анафеме. Они хулят Домостроительство по плоти Бога и безумно утверждают, что Божество Его является тварным, низводя до уровня твари, насколько это им доступно, Отца и Сына и Святого Духа, ибо одно и то же Божество у Трех Ипостасей. А если они говорят, что почитают Божество нетварным, то [тем самым] ясно утверждают существование двух божеств у Бога: одного — тварного, а другого — нетварного. И здесь они упорно добиваются того, чтобы превзойти в нечестии всех древних еретиков.
149. И в другой раз замышляя утаить свое зломыслие в этом деле, они утверждают, что Свет, сияющий на Фаворе, является нетварным, но при этом он есть сущность Божия. [Утверждая это], они изрекают еще более страшные богохульства. Ибо если тот Свет был видимым для Апостолов, то следовательно, согласно их зломыслию, и сущность Божия также доступна [телесному] зрению. Однако пусть они услышат глаголящего: никто не был в «сущности Господни и никто не видел и не поведал естества Божия» (Иер. 23:18) — и не только никто из людей, но и никто из Ангелов. Ибо даже шестокрылые Херувимы покрывают лица свои вследствие преизобилия сияния, ниспосылаемого оттуда. А поскольку пресущественность Божия никогда и никем не была видима, то акиндиане, говорящие, что она является тем Светом, [вопреки себе] свидетельствуют о совершенной недоступности видения этого Света. И даже избранные из Апостолов не сподобились на горе видения его, а следовательно, и обещание Господа относительно этого не является истинным. Тогда неправду изрекает говорящий:
«мы видели славу Его… будучи с Ним на святой горе»;
и
«Петр же и бывшие с ним.., пробудившись, увидели славу Его» (Ин. 1:14); (2 Пет. 1:18); (Лк. 9:32).
А другой [писатель] говорит, что Иоанн, особенно любимый Христом, «видел на горе Само обнаженное Божество Слова». Поэтому [избранные ученики Господа] видели, и видели доподлинно, то нетварное и Божественное Сияние, тогда как Сам Бог пребывал незримым в Своей пресущественной Сокрытости, хотя и отрицают это Варлаам, Акиндин и их единомышленники.
150. Когда кто-нибудь скажет, что акиндиане, утверждающие, будто Свет тот есть сущность Божия, [предполагают тем самым, что] эта сущность Божия является зримой, тогда они, вынуждаемые обнаруживать свой обман, заявляют: потому будто бы они называют этот Свет сущностью, что посредством него делается видимой сущность Божия. Ибо эта сущность становится зримой посредством тварей. И снова эти горемыки измышляют, будто Свет Преображения Господня есть тварь. Однако [на это заявление следует возразить, что] посредством тварей зрится не сущность, а творческая энергия Божия. Поэтому их утверждение является богохульством и созвучным с ересью Евномия, поскольку они [подобно ему] говорят, что сущность Божия делается видимой через твари. И вот таким образом нива их нечестия приносит обильные плоды. Следовательно, [каждому благочестивому человеку] необходимо избегать их и [вообще чуждаться всякого] общения с ними. Следует бежать прочь от них, как от душетленной многоголовой гидры и многообразной пагубы благочестия.
Источник
“Сто пятьдесят глав, посвященных вопросам естественнонаучным, богословским, нравственным и относящимся к духовному деланию, а также предназначенных к очищению от варлаамитской пагубы”. Ч. 2-я. Опровержение учения Варлаама и Акиндина. 10. Фаворский свет.
Итак, если и кто-либо из вас
возлюбит Иисуса, как Петр,
или будет возлюблен Им, как Иоанн,
или же тягостен врагам Его, как Иаков (а враги Его – демоны),
тот возведется на высокую гору, т.е. на высоту знания, и узрит славу Его, насколько возможно человеку: разумею – тайны, от многих скрытые и невидимые.
Не будет неуместным сказать, что лицо Иисуса – это смысл Его речей, а одежды – слововыражения этих речей, которыми покрыт смысл как одеждою. Это лицо Его светло и просвещает взирающих на Него, и эти одежды Его также белы, не имея в себе ничего темного и неясного.
А слова евангелиста: “Преобразился пред ними” пусть никто не понимает [У пер.: разумеет. – Ред.] в том смысле, что Он утратил прежний вид и лицо или утратил действительное тело (veritatem corporis) и принял тело или духовное, или воздушное; а как Он преобразился, это показывает евангелист, говоря:
“И просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет.”
Там, где делается указание на сияние лица, и описывается блеск одежды, не уничтожается сущность, а только изменяется внешнее прославление.
“Просияло лице Его, как солнце.” Несомненно, что Господь преобразился в тот славный вид (еа gloria), в котором впоследствии Он придет [У пер.: имеет придти. – Ред] в Царстве Своем. Преображение присоединило сияние, но не устранило Его лица. Но предположим [esto], что тело Его сделалось духовным, разве одежды Его изменились, когда они стали светлыми настолько, что, – как у другого евангелиста говорится, – “так на земле белильщих не может выбелить” (Мк. 9:3). Но то, что на земле может сделать белилыцик пряжи, телесно и подлежит осязанию, а не духовно и воздушно, – что только вводит в заблуждение глаз и созерцается только в видении.
“суть неции от зде стоящих, иже не вкусят смерти, дондеже видят Сына человеческого грядуща в славе Отца” (Мф. 26:28)
потом, по прошествии шести дней, возвел их на гору весьма высокую и преобразился пред ними:
«и просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как снег» (Мф. 17:1, 2)
Этим Он показал образ второго пришествия, и так как воспринятое естество не неописуемо (это свойство принадлежит исключительно божеству), то Он испустил сияние божественной славы и произвел лучи света, превосходящего пределы восприятия глаза. Вместе с этою славой Он вознесся на небо и так именно придет по словам ангелов; вот что сказали они:
“сей вознесыйся от вас на небо, такожде приидет, им же образом видесте Его идуща на небо” (Деян. 1:11)
Стих 17:3
И се́, яви́стася и́мъ Моисе́й и илiа́, съ ни́мъ глаго́люща.
И вот, явились им Моисей и Илия, с Ним беседующие.
Другая причина. Так как Его обвиняли в преступлении закона, говоря:
“несть Сей от Бога Человек, яко субботу не хранит” (Ин. 9:16),
и затем называли Его хулителем и присваивающим Себе славу Божию, говоря:
“о добре деле камение не мещем на Тя, но о хуле, яко Ты, человек сый, твориши Себе Бога” (Ин. 10:33),
– то Он поставил подле Себя – Моисея, чтобы показать, что ни в каком случае законодатель не предстал бы пред Ним в образе раба, если бы Он был законопреступник, а Илию, чтобы показать, что если бы Он был богохульник и присваивал бы Себе славу Божию, то пред богопротивным никогда бы не предстал как раб тот, кто всегда ревновал о славе Божией.
Третья причина – та, чтобы знали, что Он – Господь смерти и жизни (так как Моисей умер, а Илия остался в живых), и чтобы ученики, впоследствии видя Его умирающим, считали это страдание добровольным и сообразили, что Господь смерти и жизни не мог умереть против воли.
Можно присоединить и еще иную причину, что Господь поставил здесь их ради учеников, чтобы возбудить к подражанию им. Моисей был косноязычен, а Илия – совсем необразован, оба были бедны и одинаково смелы против властителей: Моисей против фараона, а Илия против Ахава. От нечестивых людей, которым оказывали благодеяния, они претерпели много бед, и, однако, не переставали заботиться о них. Моисею они должны были подражать в незлобии, Илии – в ревности к Богу, а им обоим – в умении управлять народом и в перенесении трудов. Тысячекратно они готовы были умереть, насколько это было в их власти, за угодивших Богу и за вверенный им народ и, погубив свои души, нашли их.
Беседовали с Ним, показывая, что данный Моисеем закон и пророческое слово согласно предсказывали о Его смерти, первый – образами жертвы, а второй – различными пророчествами.
Лука говорит (Лк. 9:30, 31), что также Моисей и Илия явились во славе, или сиянии, чтобы мы знали, что все жившие по Богу участвуют в Божественной славе.
О чем они беседовали? – об этом опять сказал Лука (Лк. 9:31), свидетельствуя, что они говорили об исходе Его, который Ему надлежало совершить в Иерусалиме, – называя исходом – исход из этой жизни. Некоторые же книги пишут не ε ξοδον – исход, но δοξαν – славу, так как славою называется самый крест. Для всех других он был бесчестен, как наказание за великие преступления, – для одного только Христа он сделался славою, как награда за Его великую любовь к нам. Ибо кто, имеющий благодарное сердце, не прославит Его, слыша, что Он претерпел ради нашего спасения такого рода бесчестие, будучи достойным всякой почести. Есть и другое основание, по которому крест называется славою Его, – которое мы приведем в свое время. Итак, Моисей и Илия беседовали об исходе Его или же о славе Его, т.е. о кресте, – как Он должен быть распят.
Следует также спросить, откуда ученики после стольких лет узнали Моисея и Илию, так как у евреев не было изображений на досках. На это скажем, что некоторые из древних евреев оставили для потомков образы замечательных мужей в книгах, так что читающие узнали их. Вероятно, что помнили их образы и по преданию живым словом. А может быть, апостолы узнали их и по Божественному Откровению. Или еще иначе. Моисей и Илия явились около Христа, показывая, что тайны закона и пророков сводятся к одному Христу и указывают на все то, что относится к Нему.
Для чего же Моисей и Илия явились Ему? Так как, когда спросил их:
«что говорят обо Мне люди, кто — Я? Они сказали Ему: одни говорят, что Ты — Илия, другие, что — Иеремия, иные, что — один из пророков» ( Мф. 16:13-14)
но, дабы показать им, что Он не Илия и не один из пророков, явились им Моисей и Илия, чтобы знали, что Он есть Господь пророков. Прежде смерти преобразил лицо Свое на горе, чтобы не сомневались в преображении лица Его после смерти и чтобы знали, что Тот, Кто изменил одежду, коею был одет, может оживить и то тело, коим был облечен. Ибо Кто дал телу неприступную славу души, Тот может и оживить его после смерти, которую вкусят все люди.
И тех двух мужей призвал (к Себе) для того, чтобы более поверили воскресению жизни, которое произойдет чрез Него в конце мира. Или, как Моисей, восстанут по смерти, или, как Илия, живые вознесутся к Нему, ибо Он есть Господь небесных и преисподних.
Дабы не сказали, что Господь обманом вовлек учеников Своих в заблуждение, они ходили, проповедуя, что Моисей и Илия беседовали с Ним. Моисей на горе получил закон, а Илия явился, чтобы отмстить за закон своей ревностью, как написано: «вы превратно поступали со мною» (Мф. 17:12). Далее, так как оба они ничем не обладали, то оба возлюбленные вместе явились к Тому, Кто одинаково любил их обоих. Также и Бог имена их соделал равными между собой, говоря:
«вспомните закон Моисея, раба Моего» (Нав. 1:13),
а в другом месте:
«Вот,.. посылаю вам Илию пророка» (Мал. 4:5).
Откуда, спрашивает Феофилакт, узнали ученики, что это были Моисей и Илия? Не по изображениям, ибо делать изображения людей тогда считалось делом беззаконным. По-видимому, они их узнали по словам, которые они говорили.
И Ахаз через Исайю получает повеление, чтобы он просил себе знамение с неба (de excelso) или из ада:
“И сказал Господь Исайи: выйди ты и сын твой Шеарясув навстречу Ахазу, к концу водопровода верхнего пруда, на дорогу к полю белильничьему;” (Ис. 7:3)
“И продолжал Господь говорить к Ахазу, и сказал: проси себе знамения у Господа Бога твоего: проси или в глубине, или на высоте.” (Ис. 7:10-11)
потому что слова: “Явились им Моисей и Илия, беседующие с ними”, приводятся и в другом Евангелии, как возвещающие им то, что Он должен [У пер.: имеет. – Ред.] претерпеть в Иерусалиме (Лк. 9:31) (по новому Синодальному русскому переводу: “Явившись во славе, они говорили об исходе Его, который Ему надлежало совершить в Иерусалиме”. – Ред.). Здесь показываются закон и пророки, которые непрестанно повторяющимся пророчествами провозвестили как страдание Господа, так и воскресение Его.
Стих 17:4
Отвѣща́въ же пе́тръ рече́ [ко] Иису́сови: Го́споди, добро́ е́сть на́мъ здѣ́ бы́ти: а́ще хо́щеши, сотвори́мъ здѣ́ три́ сѣ́ни, тебѣ́ еди́ну, и Моисе́ови еди́ну, и еди́ну илiи́.
При сем Петр сказал Иисусу: Господи! хорошо нам здесь быть; если хочешь, сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии.
«ибо не знал, что сказать; потому что они были в страхе» (Мк. 9:6);
у Луки то же, но гораздо короче:
«не зная, что говорил» (Лк. 9:33).
У Матфея все это пропущено.
Слова Петра, обращенные ко Христу, по мнению Златоуста, суть выражение любви и необычайной восхищенности, причиной которой было видение. Под «кущами» следует разуметь не палатки, но шалаши из древесных ветвей, как на празднике кущей.
Видишь ли, как пламенно Петр любит Христа? Не думай о том, что предлагаемое им убеждение не было обдумано; но рассуждай о том, как он пламенен был и как любовь к Христу сжигала его. А что Петр говорил это не из боязни за себя, то видно из слов его, которые он произнес, когда Христос предсказывал будущую смерть и исход Свой, – из слов:
«душу мою отдам за Тебя; хотя бы мне надлежало и умереть с Тобой, не отрекусь от Тебя» (Мк. 14:31).
Заметь, как ради Христа он подвергался опасностям, когда именно не только не убежал от напавшей на Христа толпы народа, но, извлекши еще меч, отсек ухо у раба архиерейского. Таким образом, он не о себе заботился, но трепетал за Учителя своего.
Далее, – так как слова его были решительны, то теперь он одумывается, и чтобы снова не навлечь на себя упрека, продолжает:
«если хочешь, сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии.»
Что ты говоришь, Петр? Не ты ли незадолго перед этим отличал Его от рабов, а теперь опять смешиваешь с рабами? Вот как ученики были несовершенны до креста! Хотя Петр и имел откровение от Отца, но он не удерживал его постоянно, а смущался страхом, – не только тем, о котором я сказал, но и страхом, родившимся в нем при самом видении. Потому другие евангелисты, говоря об этом и показывая, что причиной смущения, с которым он произносил эти слова, был именно страх тот, сказали:
Марк –
«не знал, что сказать; потому что они были в страхе» (Мк. 9:6);
а Лука, сказав:
«сделаем три кущи», присоединил: «не зная, что говорил» (Лк. 9:33). Притом показывая, что как Петр, так и прочие ученики были поражены большим страхом, Лука говорит о них:
«отягчены были сном; но, пробудившись, увидели славу Его» (Лк. 9:32).
Под сном здесь евангелист разумеет большое отягчение, происшедшее в них от видения. Как чрезмерный блеск ослепляет глаза, так и они поражены были тогдашним светом. Этот свет явился не ночью, а днем, и слабое их зрение отягчалось величием блеска.
Что ж далее? Ни сам Христос не говорит ничего, ни Моисей, ни Илия; но больший всех и более всех достойный веры Отец глаголет из облака. Почему же из облака? Так всегда является Бог.
«Облако и мрак окрест Его» (Пс. 96:2)
еще:
«восседит на облаке легком» (Ис. 19:1)
еще:
«делаешь облака Твоей колесницей» (Пс. 103:3)
также:
«облако взяло Его из вида их» (Деян. 1:9)
еще:
«с облаками небесными шел как бы Сын человеческий» (Дан. 7:13)
Потому, чтобы ученики проверили, что голос этот есть голос самого Бога, является облако, и притом светлое.
“добро есть нам зде быти”
и зная, что сказал худо, выразив только свое мнение, прибавил:
“аще хощеши, сотворим зде три сени, Тебе едину, и Моисеови едину, и едину Илии.”
Что ты говоришь, Петр? Немного прежде ты исповедал Его истинным Сыном Божиим, а теперь, поставляя Владыку между рабами, надеешься, что Он будет охранен ими? Смотри, как еще несовершенны были ученики до крестных страданий. Петр тогда испытывал двоякого рода душевное волнение: с одной стороны, страх за Учителя, с другой – необычайное это видение поразили и удивили его, и он проговорил это, сам не зная, что говорит, как сказал Лука (Лк. 9:33), т.е. говорил необдуманно.
Марк (Мк. 9:6) сказал: “не ведяше бо, что рещи”, т.е. не знал, что другое сказать ему лучшее. Затем он присоединил и причину, говоря: “потому что они были в страхе”.
А Лука (Лк. 9:32) написал, что они были отягчены сном. Они были в страхе – потому что увидели образ выше человеческого; были отягчены сном, или вернее – обмороком, от сияния. Хотя тогда была не ночь, а день, однако чрезмерное сияние затемнило их глаза и помрачило ум, до тех пор пока они, совершенно пробудившись, как сказал Лука (Лк. 9:32), или придя в себя из такого обморока, не увидели, насколько могли, славу Его. Поэтому-то Петр, не придя еще в себя, сказал необдуманно.
Три кущи можно понимать как три пути ко спасению – путь деятельности, созерцания и богословия.
Образцом деятельности был Илия – муж смелый и благоразумный,
созерцания – Моисей, как законодатель и судия,
богословия – Христос, как во всем совершенный.
Это – кущи, по сравнению с будущими покоями, несравненно лучшими.
И Симон в своем неведении показал словами великое ведение, ибо знал Моисея и Илию, как и Иоанн посредством Духа узнал пришедшего к нему Господа, поскольку (сам) засвидетельствовал:
«Я не знал Его» (Ин. 1:31)
Итак, если Дух открыл им (1) (сие), то Сам Дух (же) устами Симона сказал и то, чего и Симон не ведал (2). Подобным образом говорит (и теперь), чтобы сделать Христу, Моисею и Илии три кущи, хотя в этих словах к внушению Духа присоединяется свобода (3).
Когда Моисей и Илия явились, Симон сказал: «если хочешь,.. Господи, сделаем здесь три кущи». Так сказал потому, что видел, что гора эта свободна и спокойна от притеснений книжников, и это ему пришлось по сердцу. Приятный запах Царства (Христова), благоухая, достиг обоняния его и усладил его. Увидел славу Господа на месте бесславия и, радуясь, что Господь и ученики Его находятся с Моисеем и Илией, пожелал, чтобы Он подольше оставался вдали от Каиафы и Ирода. Как и тогда, когда говорил:
«да не будет… с Тобой …этого» (Мф. 16:22),
и в этом также случае сочувственно сказал:
«сделаем здесь три кущи».
«Не знал, что говорил» (Лк. 9:33), поскольку Господь должен был взойти на Крест; или (потому), так как кущи им были приготовлены не здесь, но в будущем мире.
«Приобретайте, — говорит, — друзей… себе, которые примут вас в вечные обители своя» (Лк. 16:9).
Далее. Не знал, что говорил, и потому, что в числе кущей уравнял Христа с Моисеем и Илией.
Примечания
1. Иоанну Крестителю и Симону Петру.
2. Разумеется исповедание Петра (Мф. 16:15-18).
3. Т.е. собственного суждения Петра; имеются в виду слова этого апостола: «если хочешь, сделаем себе три кущи».
“Если хочешь, то мы устроим здесь три палатки [или: шатра]: Тебе – одну, Моисею – одну, и одну – Илии.” – Ты, Петр, заблуждаешься, как об этом свидетельствует и другой евангелист. Ты не знаешь, что говоришь. Не проси о трех палатках, потому что есть один покров Евангелия, в котором повторено содержание закона и пророков. Но если уже ты ищешь три покрова; то не соединяй в одно рабов с Господом, а устрой три палатки, – и именно:
одну – Отцу,
[другую] – Сыну,
и [третью] – Святому Духу,
чтобы в твоем сердце был один общий покров для Тех, Божество Которых едино.
“пророчества… умолкнут, и знание упразднится” (1 Кор. 13:8)
Число кущ – три: деятельная, естественная и богословская.
Богословскую кущу Петр уделил Господу, ибо Он Бог,
естественное созерцание – Моисею, ибо он написал о создании всего,
деятельную же [кущу] — Илии, ибо он девственник, ревнитель и аскет (2).
Примечания
1. διαβαίνοντες. Здесь прп. Максим использует, впрочем еще не в техническом смысле, понятие о переходе (διάβασις) от буквы к духу, который станет в более поздних сочинениях, например, в Трудностях к Иоанну, одним из характерных приемов его экзегезы (подробнее об этом приеме и о его корнях в александрийской экзегезе см. в: Blowers 1991, р. 95–183). В Главах о богословии и домостроительстве Сына Божия прп. Максим еще более усложнит свою терминологию, связанную с учением о переходе от чувственного к духовному, от буквы к духу и от твари к Богу:
«Молящийся никогда не должен останавливать свое восхождение (“анабасис”) горе к Богу. Ведь наше восхождение должно понимать как преуспеяние в добродетелях… как возведение (“эпанабасис”) духовного ведения при созерцании от славы в славу (2 Кор. 3:18) и как переход (“метабасис”) от слов Священного Писания к духу Его» (cap. theol. 2.18, рус. пер. А. И. Сидорова с разъяснениями, цит. по изд.: Максим Исповедник 1993, кн. I, с. 237).
В Qu. dub. есть еще одно место, где намечается эта терминология. Так в qu. dub. 39 прп. Максим говорит:
«Лот в своем знании еще не перешел (διαβάς) через видимые вещи».
2. Тема этого вопросоответа развивается далее в Трудностях к Иоанну (в умозрении о Моисее и Илии – amb. 10: PG 91, 1161А-1165А). В этом умозрении, впрочем:
– Моисей, выведший народ Израиля из Египта, соотносится с деланием (как устранением от зла),
– а Илия с созерцанием – как преодолевающий покровы чувственного и восходящий к духовному, что символизирует его вознесение на огненной колеснице.
В отличие от этого в qu. dub. 192 Моисей соотносится с созерцанием (правда, с созерцанием природы), а Илия с деятельностью, то есть соотнесение происходит отчасти противоположным образом, чем в указанном месте amb. 10. В таком изменении перспективы, впрочем, нет самопротиворечия, поскольку каждый из великих святых стяжал совершенство как в делании, так и в созерцании (неотделимых у них друг от друга), и может «символизировать» как то, так и другое.
См. также cap. theol. 2. 16:
«Сколько-нибудь посвященный в таинство Едйницы непременно познает и логосы промысла и суда, соединенные с этим логосом Единицы. Поэтому, согласно святому Петру, у него оказываются три скинии, которые следует причислять к [скиниям], воспринимаемым зрением. Они суть три навыка в спасении: я подразумеваю навык в добродетели, навык в ведении и навык в богословии.
Первый требует мужества и благоразумия в [духовном] делании, образом которого является блаженный Илия;
второй требует праведности в естественном созерцании, которую показал великий Моисей;
третий требует совершеннейшей мудрости, которую явил Господь» (рус. пер. А. И. Сидорова, цит. по изд.: Максим Исповедник 1993, кн. I, с. 237).
“Господи! хорошо нам тут быть; если хочешь, сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии.”
Но на его предложение Господь не ответил: не потому, что оно было дерзким, но потому, что было неуместным, ибо мир не мог быть спасен иначе, кроме как смертью Христа.
Примером Христа вера людей призывается к ответу. Будем же понимать среди искушений нашей жизни, что нам следует просить терпения прежде славы, ибо удача правления не приходит раньше времени испытаний.
Стих 17:5
Еще́ [же] ему́ глаго́лющу, се́, о́блакъ свѣ́телъ осѣни́ и́хъ: и се́, гла́съ изъ о́блака глаго́ля: се́й е́сть Сы́нъ мо́й возлю́бленный, о не́мже благоволи́хъ: того́ послу́шайте.
Когда он еще говорил, се, облако светлое осенило их; и се, глас из облака глаголющий: Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение; Его слушайте.
«Моисей вступил в середину облака и взошел на гору» (Исх. 24:18)
«восходил от нее дым, как дым из печи» (Исх. 19:18)
Равным образом и пророк, говоря об угрозах, сказал:
«мрак вод, облаков воздушных» (Пс. 17:12)
Здесь же, поскольку Он имел намерение не устрашить, а научить, является светлое облако. И в то время как Петр сказал: «сделаем три кущи», сам Он показал сень нерукотворную. Вот почему там курение и дым печной, здесь – свет неизреченный и голос.
Потом, чтобы показать, что не просто говорит об одном из трех, но именно о Христе, прочие двое, когда раздался голос, удалились, потому что если бы сказано было просто о ком-нибудь из них, то по удалении двоих не остался бы один Иисус.
Почему же облако осенило не одного только Христа, но всех? Если бы оно осенило одного Христа, то можно было бы подумать, что голос происходил от самого Христа. Потому и евангелист, предотвращая это самое, говорит, что голос был из облака, то есть от Бога.
Что ж говорит голос этот? «Сей есть Сын Мой возлюбленный»! Если же Иисус есть Сын возлюбленный, то не бойся, Петр! Тебе уж нужно было знать и могущество Его, и увериться в Его воскресении. Если же ты не знаешь, то, по крайней мере, ободрись голосом Отца. Если Бог всемогущ, – как Он и действительно таков, – то и Сын всемогущ. Потому не бойся угрожающих опасностей. Если же ты все еще не соглашаешься, то, по крайней мере, рассуди, что Он есть Сын, и Сын любимый: «сей есть Сын Мой возлюбленный»! Если же Он любимый, то не бойся. Кто погубит того, кого любит? Итак, не смущайся; хотя бы любовь твоя к Нему была безмерна, но ты не любишь Его так, как любит Родивший Его, Который о Нем благоволит. Он не потому только любит Его, что родил Его, но и потому, что Он равен Ему во всем, и одну имеет с Ним волю. Следовательно, причина любви Его двоякая, или даже троякая, то есть:
что Он Ему Сын,
что возлюбленный,
что в Нем все Его благоволение.
Что ж значит: «в Котором Мое благоволение»? Отец как бы так говорит: в Нем покой Мой и услаждение; и это потому, что Он во всем совершенно равен Отцу; воля у Него одна с волей Отца, и, будучи Сыном, Он во всем составляет одно с Родившим.
«Его слушайте», – так что, если бы Он захотел быть распятым на кресте, ты тому не противься.
Глаголя: “Сей есть Сын Мой Возлюбленный, о Немже благоволих…” Это же сказал Отец с неба, когда крестился Спаситель (Мф. 3:17); но там ради присутствовавшего народа, а здесь преимущественно ради Петра. Голос Отца как бы так говорил:
Чего ты, Петр, боишься за Иисуса? Он Сын Мой; и не просто Сын, подобно тем, которые делаются сынами Моими чрез добродетель, но Возлюбленный, или Избранный, как Единородный, и – мало того – Такой, в Котором Мое благоволение, т.е. в Котором Я почиваю и Которым доволен, как единомышленным и равным Мне. Поэтому не бойся за Него; сколько бы ты ни любил Его, ты все-таки не любишь столько, сколько – Я. У Меня троякое побуждение любить Его: Я люблю Его как Сына, как Возлюбленного и как доставляющего Мне покой и довольство. Итак, если ты не полагаешься на Его силу, то положись на Мою.
Никто столь любимого не оставляет без разумной причины.
“Того послушайте.” Повинуйтесь Ему, слушайте Его, если Он что-либо или скажет, или сделает. Поэтому если даже пожелает быть распятым, никто Ему пусть не препятствует, потому что вы не знаете тайны Его Домостроительства. Все, что Он ни говорит или делает, говорит и делает по Моей воле. Итак, слушайте Его, оставив закон Моисеев и пророческие тайноводства, потому что Христос есть исполнение закона и пророков, и все это уже исполнилось, как относящееся только к Нему одному.
Но если, Христос есть Бог чуждый (1), то зачем Моисей и Илия беседовали с Ним? Разве не Христос призвал Моисея к жизни и Илию с неба? И вот, привел (же) их из прежнего времени Праведного (2). Если же, насильно действуя, низвел Илию с неба, то Он — не благ, так как похитил Илию из мышцы Праведного и привел в свидетели Себе. И если Благой без (ведома) Праведного разыскал Моисея и овладел им, то сделался повинным в воровстве, потому что похитил из гроба и вывел (на свет) кости, которые Праведный скрыл от взора людей (Втор. 34:6).
И когда с неба явился голос: «Сей есть Сын Мой Возлюбленный… Его послушайте», то где тогда был Праведный? Или устрашился и скрылся и не показался на голос Того (3)? Или этот голос Чуждого прошел незаметно, так что Праведный не слышал (его)? Но вот, на третьем небе — Он, как говорят, и Праведный также на небесах. Каким же образом голос этот и слова эти прошли мимо Его, так что Он не заметил их, а если заметил, то почему умолчал на все сие прославление, какое возвещено о Нем?
«Его послушайте, и будете живы». Итак, всякий, кто слушает чужой голос, смертью умрет. Или, быть может, Они (4) вступили в какой-нибудь договор между собой, так что в одно время говорил один:
«Я есмь от начала и до конца, и нет иного ни прежде Меня, ни после Меня»,
а в другое время другой сказал:
«Сей есть Сын Мой Возлюбленный… Его послушайте»?
Примечания
1 Т.е. Богу Ветхого Завета и Иудеев; этими словами святой Ефрем начинает опровержение учения Маркиона.
2 Так называл Маркион Бога Ветхого Завета в отличие от Бога Нового Завета, Которого он именовал «Благим», «Чуждым» и «Благодетелем».
3 Благого Бога.
4 Праведный и Благий.
“Я не высказываю свидетельства о Себе, но Отец, Который Меня послал, Сам дает свидетельство о Мне.”
А показывается сияющее облако и покрывает их тенью, чтобы желавшие плотского покрова из ветвей и полотна покрылись тенью светлого облака. Так же слышится с неба и голос говорящего Отца, которым Он и Сыну подает свидетельство, и Петра, подпавшего заблуждению, научает истине; притом еще через Петра говорит и прочим апостолам: “Сей есть Сын Мой Возлюбленный”; для Него должно утвердить покров, Ему должно повиноваться. Он есть Сын, а они – рабы; и сами Моисей и Илия вместе с вами должны приготовить кров Господу в сокровеннейших глубинах сердца своего.
Стих 17:6
И слы́шавше ученицы́ падо́ша ни́цы и убоя́шася зѣло́.
И, услышав, ученики пали на лица свои и очень испугались.
Отчего же они поверглись ниц на горе?
Причины тому:
уединенность и высота места,
глубокое молчание,
преображение соединенное с ужасом,
свет чрезвычайный
и облако простертое,
– все это повергло их в сильный трепет. Отовсюду окружали их поразительные вещи, и они, в ужасе, пали и поклонились. Но чтобы страх, слишком долго действуя, не лишил их памяти, Христос тотчас рассеивает их ужас и предстает очам их один; и заповедует им не говорить о событии никому до тех пор, пока Он восстанет из мертвых.
или потому, что познали свое заблуждение,
или потому, что светлое облако осенило их,
или потому, что услышали голос говорящего Бога Отца,
ибо человеческая немощь (fragilitas = хрупкость, ломкость) не может выдержать созерцания высшей славы и с потрясенным духом и телом припадает к земле. Насколько больше кто-либо ищет высшего, настолько больше он повергается в низшие области, если не узнает меры сил своих.
Стих 17:7
И присту́пль Иису́съ прикосну́ся и́хъ и рече́: воста́ните и не бо́йтеся.
Но Иисус, приступив, коснулся их и сказал: встаньте и не бойтесь.
Стих 17:8
Возве́дше же о́чи свои́, ни кого́же ви́дѣша, то́кмо Иису́са еди́наго.
Возведя же очи свои, они никого не увидели, кроме одного Иисуса.
«Истина это, или ложь, или отчасти то и другое, — это преображение на горе Ермон? — спрашивает Эдершейм. — Одно, по крайней мере, несомненно: если это истинный рассказ, то в нем не говорится только о субъективном видении без объективной реальности. Но в этом случае было бы не только трудно, но и невозможно отделить одну часть рассказа от другой, — явление Моисея и Илии и преображение Господа, и приписать последнему объективную реальность, первое считать только видением».
Попытки представить видение мифом или истолковать его на рационалистических началах, по словам Эдершейма, несостоятельны.
Стих 17:9
И сходя́щымъ и́мъ съ горы́, заповѣ́да и́мъ Иису́съ, глаго́ля: ни кому́же повѣ́дите видѣ́нiя, до́ндеже Сы́нъ человѣ́ческiй изъ ме́ртвыхъ воскре́снетъ.
И когда сходили они с горы, Иисус запретил им, говоря: никому не сказывайте о сем видении, доколе Сын Человеческий не воскреснет из мертвых.
Обрати внимание на то, что созерцание Бога произошло после шести дней, то есть после того, как мир был сотворен в шесть дней. Ибо если не выйдешь за пределы мира и не подымешься на гору, не увидишь света: ни лица Иисуса, разумею Его Божество, ни одежды – плоти. Ты сможешь увидеть тогда Моисея и Илию, беседующих с Иисусом, ибо и закон, и пророки, и Иисус одно говорят и согласны между собою.
Когда найдешь того, кто ясно истолковывал бы мысль Писания, то узнай, что он ясно видит лице Иисуса; если же он объясняет и обороты речи, то видит и белые одежды Иисуса, ибо выражения мысли – ее одежды. Но не говори подобно Петру: “хорошо нам здесь быть”, потому что нужно всегда преуспевать и не останавливаться на одной степени добродетели и созерцания, но переходить к другим.
Марк излагает их своими словами в виде так называемой косвенной речи.
Лука же указывает только на результат запрещения, говоря, что ученики «умолчали и никому не говорили в те дни о том, что видели».
Причиной запрещения рассказывать о преображении, как обыкновенно в таких случаях, отцы и церковные писатели считают смиренномудрие и вместе с тем нежелание соблазнять тех, которые, узнав о преображении, увидели бы после Христа распятым. Может быть, и так. Но, по-видимому, вероятнее думать, что рассказ о преображении мог показаться не только истинным, но и понятным только по своей связи с воскресением. Поэтому о нем и можно было рассказывать только после воскресения. В такую именно связь поставляет оба эти события Сам Спаситель. Невероятно, чтобы причиною запрещения было то, что Иисус Христос хотел отклонить учеников и народ от ложных ожиданий пришествия Илии.
Что ж после этого? Не могли ли они соблазниться? Никак. Нужно было только пройти времени до креста; а после они исполнились Духа, и в знамениях находили голос, споспешествующий им. Все, что они говорили после, достойно было вероятия: дела, громче всякой трубы, провозвещали Его могущество, и события не возбуждали уже никакого соблазна. Подлинно, ничего не может быть блаженнее апостолов, и особенно троих из них, удостоившихся быть с Господом под покровом одного облака. Впрочем, и мы, если захотим, можем увидеть Христа, – не в таком виде, в каком они видели Его на горе, но в виде гораздо лучшем, потому что впоследствии Он придет не в прежнем виде. Тогда Он, щадя учеников, явил им столько славы, сколько они могли снести; после же Он придет во славе Отца Своего, не с Моисеем только и Илией, но с бесчисленными воинствами ангелов, с архангелами, с херувимами, со всеми их несметными полчищами; не одно облако будет над головой Его, но все небо будет сосредоточено над Ним. Как судьи, когда совершают всенародно суд свой, отнимают занавеси и показываются всем, так точно и тогда все увидят Христа восседающего, и все люди предстанут Ему, и Он сам Своими устами будет отвечать им.
Иным скажет:
«придите, благословенные Отца Моего: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть» (Мф. 25:34-35)
некоторым же скажет
«добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю» (Мф. 25:21)
А другим, определяя иное, скажет:
«идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный дьяволу и ангелам его» (Мф. 25:41)
некоторым же:
«лукавый раб и ленивый» (Мф. 25:26)
Иных рассечет и предаст мучителям; других же велит, связав руки и ноги, ввергнуть во тьму кромешную. И после секиры примет их печь, в которую будет ввергнуто все, что выброшено из сети.
«тогда праведники воссияют, как солнце» (Мф. 13:43)
и даже еще более, нежели солнце; если же сказано так, то не потому, чтобы светлость их была точно такова, как солнечная, но потому, что мы не знаем другого светила, блистательнее солнца. Христос посредством известного нам предмета хотел только изобразить будущую славу святых. Так точно евангелист, когда говорит, что Иисус на горе просиял как солнце, говорит так по той же самой причине; а что свет был более приводимого в сравнение (солнечного света), это доказали ученики тем, что пали ниц. Если бы свет этот не был чрезвычайный, а был бы подобный солнечному, то они не пали бы, а легко снесли его.
Итак, праведники в то время просветятся как солнце, и еще более; грешники же испытают крайние бедствия. Тогда не нужно будет доказательств, обличений, свидетелей. Тот, Кто судит, есть вместе и свидетель, и обличитель, и судья. Он все знает ясно:
«все обнажено и открыто перед очами Его» (Евр. 4:13)
Туда никто не явится богатым или бедным, сильным или слабым, мудрым или глупым, рабом или свободным; все эти отличия исчезнут, и разбираться будут одни дела. Если в судах осужденный за худое управление или убийство, кто бы он ни был – префект или консул, или подобный им, лишается всех достоинств и приемлет достойную казнь, то тем более так будет там.
Почему? Потому что знал, что не поверят им, но почтут их безумствующими и скажут: или, быть может, вы знаете и то, откуда пришел Илия? — и, вот, Моисей был погребен, и никто не присутствовал при гробе его, — а отсюда возникло бы богохульство и соблазн.
Говорит скорее в другой раз:
«оставайтесь пока не получите силы» (Деян. 1:4), потому что тогда, если расскажете им это и не поверят, вы воскресите мертвых на посрамление их и к своей славе.
И еще.
«Будьте, — говорит, — спокойны, доколе откроются гробы и выйдут (из них) праведники Нового и Ветхого Завета и явятся в Иерусалим…, город Царя великого» (Лк. 24:49);
после этого поверят, что Тот, Кто воззвал их к жизни, воскресил также и Моисея.
Много праведников на голос Господа явилось из преисподней; вместо одного пришли многие. И если мертвые, услышав Его, явились, то насколько более (должен был явиться) живой Илия? Посему сказал: «никому не говорите, пока Сын Человеческий не восстанет из мертвых».