Сладчайшие слова эти, которые никогда не оставляем в уме, должны мы выслушать теперь со всем тщанием и умилением, так как этими словами заключается и самая беседа Христа. Он придает великое значение человеколюбию и милостыне. Поэтому и в предшествующих словах говорил о том различным образом, и здесь говорит, но уже гораздо явственнее и сильнее, представляя не два или три, ни даже пять лиц, но целую вселенную. Правда, и прежде, говоря о двух лицах, Он разумел не два лица, а две стороны: одну послушных, а другую непослушных. Но здесь Он предлагает нам о том слово и более страшное, и более торжественное. Вот почему и не говорит уже:

“Подобно будет Царство Небесное” (Мф. 25:1)

но прямо указывает на самого Себя, говоря: “Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей”. Ныне Он явился в бесславии, поношении и поругании; а тогда сядет на престоле славы Своей. И часто упоминает о славе. Так как приближалось время крестной Его смерти, которая считалась позорною казнью, то Он возводит ум слушателя к высшему, представляя взору его судилище и всю вселенную. И не от этого только слово Его становится страшным; но и от того, что небеса представляются опустевшими. Ведь, говорит Он, ангелы будут при Нем, и будут свидетельствовать, сколько они служили, будучи посылаемы от Господа для спасения людей. И во всех отношениях день тот будет ужасен.

Так в первом Его пришествии слава Его Божества была скрыта под плотью, которую от нас ради нас Он воспринял; ныне она скрывается в недрах Отца на небе вместе с обожествленной плотью; тогда же откроется вся Его слава: ибо от востока до запада она явится сияющей и озаряющей концы вселенной лучами Божества, при звучании всемирной и животворящей трубы и вместе с ней созывающей все к Нему. И раньше Он невидимо принуждает Ангелов, удерживая их рвение против богоборцев, а потом Он явно приидет и не премолчит, но и с презрением отвергнет непокорных и предаст их мукам.
Итак, “Егда приидет Сын Человеческий в славе Своей, и вси святии Ангели с Ним, тогда, – говорится, – сядет на престоле славы Своея”. Таким же образом и Даниил и предвидел и предсказал; потому что он говорит:

“Се престоли поставишася, и Ветхий денми седе…
и видех яко Сын Человеческий идяше на облацех небесных, и даже до Ветхаго денми дойде, и Тому дадеся всякая честь и власть;
тысяща тысящ служаху Ему, и тмы тем предстояху Ему” (Дан. 7:9, 10, 13)

Созвучно сему – и Святое Евангелие:
“тогда, – говорится, – соберутся пред Ним вси языцы, и разлучит их друг от друга, якоже пастырь разлучает овцы от козлищ”.
“Овцами” – Он называет праведных, как кротких и добрых и ходивших гладким и Им проложенным путем добродетелей и как уподобившихся Ему: ибо и Сам Он был наименован Агнцем Пророком и Крестителем, говорящим:

“Се Агнец Божий, вземляй грехи мира” (Ин. 1:29)

“Козлищами” же Он именует грешников, как наглых и беспутных и сбрасываемых с обрывов греха. И первых, как делающих правые дела, Он поставит по правую сторону, а тех, которые не таковы, как оные, – на левую сторону.

“Святые”
— этого слова нет в лучших кодексах, и оно вставлено здесь, может быть, из (Зах. 14:5). Оно выпускается в лучших изданиях Нового Завета.
Речь, начиная с 31 стиха до конца главы, многие не считают притчей, а пророчеством, в которое только введен обильный приточный и символический элемент. Речь Христа делается все более и более величественной. В ней раскрываются новые стороны Его эсхатологического учения.
– Первоначально жених, приходящий внезапно и уводящий с собою готовых на брачный пир.
– Потом хозяин, награждающий, за хорошее исполнение дела, своих рабов и сурово карающий их за недеятельность.
– Наконец, царь (Мф. 25:34), приходящий в мир для суда.
Во всех этих случаях, очевидно, представляется одна и та же Личность Самого Сына Человеческого, поступающего различно при различных обстоятельствах. В этом заключается глубокая внутренняя связь всех трех притчей, которые имеют близкое отношение и ко всей эсхатологической речи, изложенной в XXIV главе. Связь эту можно выразить в нескольких словах: один и тот же Господь.
Новое явление Христа будет совершенно противоположно прежнему. Если первое Его пришествие было в образе Раба, полного смирения и уничижения, то второе — в образе Царя, сопровождаемого Ангелами и сидящего на престоле. Как следует понимать эти образные выражения, в буквальном или только духовном смысле, трудно сказать. Обыкновенно говорят о личном явлении Сына Человеческого, сидящего на величественном и возвышенном престоле, и так пишут на картинах и иконах. Но можно понимать явление и в духовном смысле. Чтобы хотя несколько пояснить этот последний и приблизить его для понимания, скажем, что, по прошествии веков, и теперь уже Сын Человеческий сидит, хотя и невидимо, на престоле (также невидимом), и люди постоянно приближаются к Нему и тяготеют, как к своему Царю. Нечто подобное, может быть, будет и при окончательном суде.
К сказанному прибавим, что образы, взятые для пророчества, отличаются чрезвычайной простотой. Речь не усложняется все новыми и новыми рассуждениями, но почти вся состоит из повторения одного и того же, сделанного с необычайным искусством, — и это делает ее легко доступною и легко усвояемою даже маленькими детьми. Находились экзегеты, которые не осмеливались этой речи Спасителя толковать.

Нет во всем Евангелии истины столь страшной, как истина Второго пришествия Господа нашего Иисуса Христа и Его Страшного всемирного Суда. Воистину страшен суд Твой, Господи!..
“Вспомнил я об этом часе, – говорит преподобный Ефрем Сирин, – и вострепетал от великого страха, помышляя о том, что тогда откроется. Кто опишет это? Какой язык выразит? Когда помышляю об этом, страхом объемлются члены мои, и весь изнемогаю, глаза мои источают слезы, голос ослабевает, уста смыкаются, язык немеет и помысл научается молчанию. Таких великих и страшных чудес не было от начала твари и не будет во все роды!”
С таким благоговейным трепетом размышляли о Втором пришествии Христовом святые Божий угодники. Приникнем и мы благоговейным вниманием к словам Господа нашего Иисуса Христа о Страшном Суде. Этими словами заключается и последняя беседа Его с учениками о последних днях мира.
“Он много говорил о человеколюбии и милостыне, – толкует святитель Златоуст, – но здесь говорит об этом уже гораздо явственнее и сильнее, представляя не два или три лица, а целую вселенную, и притом с двух сторон: с одной – послушных, а с другой – непослушных, и предлагает нам об этом слово и более страшное, и более торжественное. Поэтому и не говорит: подобно будет Царство Небесное, но прямо указывает на Самого Себя: КОГДА ЖЕ ПРИИДЕТ СЫН ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ВО СЛАВЕ СВОЕЙ, в Своем прославленном теле, со всем величием и славой, какая подобает Ему, как Царю вселенной, как Единородному Сыну Божию и Судии всего мира, И ВСЕ СВЯТЫЕ АНГЕЛЫ С НИМ, как воинство сего Царя Небесного… Прежде Он приходил в поношении, безславии и уничижении, в образе раба, а ТОГДА СЯДЕТ НА ПРЕСТОЛЕ СЛАВЫ СВОЕЙ, как Владыка всей твари”.
“Приидет во славе… сядет на престоле славы…”
“Он часто упоминает о славе, – замечает святитель Златоуст, – так как приближалось время крестной Его смерти, которая считалась поносной казнью, поэтому и возводит ум Своих учеников к высшему, представляя их взору судилище и всю вселенную пред ним. Слово Его становится страшным, ибо самые небеса представляются опустевшими: все святые Ангелы, как говорит Он, будут при Нем и будут свидетельствовать, сколько они служили, быв посылаемы от Господа для спасения человеков”.
С Ним будут все Ангелы, которые безотлучно пребывают с нами во все время жизни нашей, от колыбели до гроба, видят все дела наши, слышат все слова наши и наблюдают все тайные движения сердца нашего… Свидетели верные, неподкупные!.. Ничто не утаится от их взора, все будет представлено на суд Судии – Сердцеведца! И вот, при таких свидетелях, перед таким Судией предстанут все люди, от первого Адама до последнего земнородного, кого тот последний день Господень застанет живым.

“Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей.” Как в притче о блудном сыне Бог называется человеком, так и здесь Христос называется Сыном Человеческим. Сие есть Он, и никто иной. Когда Он второй раз приидет в мир, то приидет не тихо и в уничижении, как приходил первый раз, но явно и во славе великой. Под этою славой подразумевается,
во-первых, та слава, которую Христос имел в вечности “прежде бытия мира” (Ин.17:5)
а во-вторых, слава Победителя сатаны, ветхого мира и смерти.
Между тем, Он приходит не один, но со всеми святыми ангелами, число коих бесконечно; с ними же Он приходит потому, что и они, будучи слугами Его и воинами, участвовали как в борьбе со злом, так и в победе над злом. Радость для Него – разделить с ними и славу Свою. А дабы показать величие события сего, особо подчеркивается: с Господом приидут все ангелы. Нигде более не упоминается ни об одном событии, в котором участвовали бы все ангелы Божии. Всегда они являлись в меньшем или большем количестве, но на Страшном Суде все они соберутся вокруг Царя славы.
Престол славы и ранее, и после зрели многие тайновидцы (Ис.6:1); (Дан.7:9); (Откр.4:2, 20:4). Под этим престолом подразумеваются силы небесные, на коих восседает Господь. Сие есть престол славы и победы, на котором восседает Отец Небесный и на котором сел и Господь наш Иисус Христос после победы Своей (Откр.3:21). О, сколь величественным будет это пришествие Господне, какими дивными и страшными явлениями будет оно сопровождаться! Прозорливый пророк Исаия предвещает:

“Ибо вот, придет Господь в огне, и колесницы Его – как вихрь” (Ис.66:15)

Даниил видит при этом пришествии, как огненная река выходила и проходила пред Ним; тысячи тысяч служили Ему и тьмы тем предстояли пред Ним:

“судьи сели, и раскрылись книги” (Дан.7:10)